"А.А.Гусейнов. Благоговение перед жизнью (Альберт Швейцер) " - читать интересную книгу автора

замкнутость индивида на себе крайне сужает диапазон жизненного выбора, в то
время как обращенность к другим людям делает его практически бесконечным. В
то же время присущая человеку свобода выбора, его "своеволие" являются
гарантией того, что он в своих подвижнических устремлениях никогда не
останется без дела. Эгоизм человека безбрежен и поэтому плохо согласуется с
индивидуализмом; в том, что касается жажды денег, власти и других
эгоистических страстей, поскольку они не имеют разумных пределов, трудно
установить границу индивидуально ответственных действий, а подвижничество,
свободное от ненасытной власти страстей, дает такую возможность. Наряду с
этим индивидуализм является условием подвижничества, ибо, ограничивая его
областью индивидуально-ответственного поведения, не дает ему деградировать
до ложных форм имитации служения человеку. Наконец, подвижничество с его
очевидным бескорыстием является наиболее благодатным полем рационализма с
его любовью к истине. В свою очередь без рационализма служение людям теряет
действенность, эффективность, может переродиться в простую сердобольность,
которая больше тешит сочувствующего, чем страдающего.
Конкретная форма служения человеку, избранная Швейцером - врачебная
деятельность, - была, можно сказать, самой подвижнической: врач не
навязывает свои услуги другим (при таком навязывании всегда остается
подозрение в чистоте мотивов), а, наоборот, другие, нуждающиеся, сами ищут
помощи у него. Именно врачебная деятельность позволила Швейцеру наилучшим
образом проявить и развить особенности своей личности. Она открывала ему
самые широкие возможности выбора, давала большой простор его свободолюбивой
натуре; как врач Швейцер мог поставить себя на службу людям практически
везде, в том числе и в Экваториальной Африке, в любых обстоятельствах, даже
в лагере, куда он был интернирован во время первой мировой войны. Врачебная
деятельность почти идеально подходила для индивидуалиста, ревниво
ограничивающего свою активность пределами личной ответственности - здесь эти
пределы задаются физическими возможностями самого врача. Наконец, она
гармонировала с рационализмом Швейцера, поскольку требовала знаний и
продуманной организации.
Что обычно поражает в Швейцере больше всего? То, что он отказался от
судьбы процветающего европейца, блестящей карьеры ученого, педагога,
музыканта и посвятил себя лечению негров никому до того не ведомого местечка
Ламбарене. Но в том-то и дело, что он не отказался. Он состоялся и как
выдающийся мыслитель, деятель культуры, и как рыцарь милосердия. Самое
поразительное в нем - сочетание того и другого. Дилемму цивилизации и
милосердной любви к человеку он снял самым продуктивным образом;
предлагаемое им решение можно резюмировать словами: цивилизацию - на службу
милосердной любви. Швейцер в опыте своей жизни соединил вещи, которые
считались и считаются несоединимыми: самоутверждение и самоотречение,
индивидуальное благо и нравственные обязанности. Первую половину жизни он
посвятил самоутверждению, вторую - самоотречению, первую - себе, вторую -
другим. Соотношение этих двух моментов он понимал не как оппозицию, а как
иерархию и практиковал служение людям в такой форме, которая позволяла ему
действовать как носителю духа цивилизации и даже продолжать (уже, конечно, в
качестве побочной) свою деятельность философа и музыканта.
В случае Швейцера сочетание жизни "христианской" и "языческой",
служения людям и служения духу оказалось особенно органичным и продуктивным,
поскольку он был философом. Подвижничество должно иметь определенную