"А.Я.Гуревич. Диалектика судьбы у германцев и древних скандинавов" - читать интересную книгу автора

"верят только в самих себя". Отдельные исследователи считают эти сообщения
плодом "романтизации героя-викинга" авторами саги, другие утверждают, что
подобные "атеисты" - "безбожные люди" (godless men) представляли собой
социально изолированных одиночек, появившихся в обстановке распада
традиционного общества. Однако их нежелание приносить жертвы тому или иному
асу вовсе не означало атеизма. Не правильнее ли видеть в них носителей
индивидуального начала, неотъемлемого от самой сути древнескандинавской
этики? Боги в их восприятии - могущественные существа, с которыми индивид
вступает в соглашение о взаимной верности и поддержке и подобные отношения
могут быть разорваны (как поступил, например, VГga-Glъmr, герой одноименной
саги). Но существует сила более могущественная и неотвратимая, нежели власть
асов, - судьба.
4. Ссылки на судьбу постоянно встречаются как в сагах, так и в
эддической и скальдической поэзии. Но нелегко понять, в какой мере за этими
упоминаниями скрывается твердая вера в силу судьбы, а в какой они
представляют собой не более чем стертый от частого употребления словесный
оборот. В этом смысле небезынтересно сопоставить две героические песни
"Старшей Эдды", трактующие один и тот же сюжет, - гибель Гьюкунгов во
владениях гуннского владыки Атли. Первую из них, "Песнь об Атли",
исследователи относят к числу ранних (IX-Х в.?), вторую, "Речи Атли", - к
XI-XII вв.; "Песнь об Атли", по мнению ученых, возникла в кругах викингов,
тогда как "Речи Атли" - в более "приземленной" крестьянской среде.
Сравнение обеих песней обнаруживает существенные различия между ними.
Сейчас я хотел бы отметить лишь следующее: в позднейшей песни, оформление
которой произошло, как полагают, уже в христианское время (хотя влияние
новой религии в ней не ощущается), судьба упоминается постоянно, как самим
автором, так и чуть ли не всеми персонажами: "Горек твой жребий",
"свершилась судьба", "так решено уж, судьбы не избегнуть", "так решила
судьба, "кто ж рок переспорит", "на восток судьба привела нас" - и поэтому
кажется, что слово "судьба" становится малосодержательным топосом. Однако и
расовое решение принять коварное приглашение Атли приехать к нему в гости
конунг Гуннар мотивирует тем, что "таково веленье судьбы".
Напротив, в "Песни об Атли" упоминаний судьбы куда меньше и, как мы
увидим, они всякий раз исполнены более глубокого смысла. Понимая, что в
усадьбе гуннского правителя его поджидает западня, Гуннар спонтанно
принимает вызов: в высоком возбуждении, подогретом выпитой на пиру браги, он
демонстрирует презрение к грозящей ему явной опасности. Не покоряясь
неизбежности, внешней по отношению к его Я, он бросает вызов судьбе,
утверждая собственное своеволие, и поступает, "как должно владыке". Его
выбор несвободен в том смысле, что продиктован княжеской, героической
этикой, но он исходит от самого Гуннара, а не навязан сознанием его
подвластности всемогущей судьбе. Он сам формирует свою судьбу.
Это утверждение: "герой формирует собственную судьбу" - не представляет
собой произвольной интерпретации эддических текстов или впитывания в них
идей современных историков. Оно опирается на буквальное выражение в "Речах
Атли". После того как прибывшие во владения гуннов братья Гуннар и Хегна
были предательски схвачены и подвергнуты мучительной казни, их сестра
Гудрун, жена коварного Атли, решает отметить за их смерть. Мщение за
сородича - закон, неуклонно соблюдаемый в этом обществе. Но какой способ
мести выбирает Гудрун? Она умерщвляет своих сыновей, рожденных от Атли,