"Лев Гурский. Поставьте на черное " - читать интересную книгу автора

пятнадцать я уже входил в метро, где опробовал на старушке-контролерше
убедительность своей экипировки. Опробовал самым простым способом: прошел
мимо нее с озабоченным видом, не предъявляя никакого проездного документа.
- Неужто опять грунтовые воды? - тревожно поинтересовалась у меня
контролерша. Должно быть, она была из самого первого поколения Метростроя,
которое под руководством товарища Кагановича доблестно превращало
московскую землю в подобие голландского сыра. Со слезой в виде Фунтовых
вод, плохо поддающихся партийному воспитанию. Как тогда, так и сейчас. Хоть
и партия-то давно измельчала, товарищ Каганович помер, а пара жетончиков на
метро съела бы теперь всю тогдашнюю зарплату честной метростроевки.
- Не боись, прорвемся, бабка! - мимоходом утешил я контролершу. - Воду
вычерпаем, брешь заделаем, никто не потонет...
С этими словами я деловито втиснулся в утреннюю толпу и ступил на
эскалатор вне очереди. Как я и ожидал, народ с пониманием отнесся к моему
внешнему виду и даже почти не ругался, когда я потом в вагоне задевал
кого-нибудь своей сумкой. И находятся еще деятели, которые утверждают,
будто человек труда у нас унижен и обижен. Врете, подлецы! Человеку в
спецовке у нас все просто норовят почтительно уступить дорогу. Особенно
если спецовка у него так воняет, словно ее трижды окунули в писсуар.
До станции метро "Ясенево" я доехал без приключений, если не считать
таковым мою случайную встречу с братом по разуму в переходе с Новокузнецкой
на Третьяковскую. Завидев знакомую спецовку, братец в похожей униформе
салатного цвета кинулся мне наперерез.
- Откуда? - спросил он отрывисто.
- С Красногвардейской, - брякнул я наугад.
- Дренаж? - сочувственно всплеснул руками коллега-сантехник.
- Отстойник забился, - уже увереннее сказал я, выискивая словечки из
лексикона нашего жэковского Фан-Фаныча.
- Ага, - удовлетворенно кивнул светло-зеленый братец, принюхиваясь.
- Вот-вот, - невесело подтвердил я, и мы разошлись, взаимно
удовлетворенные кратким общением.
Выйдя из метро, я отыскал в ближайших кустах своевременно заначенную
бухту троса, взвалил на плечо и неторопливо двинулся по направлению к
секретной типографии, откуда "витязям" и предстояло сейчас вывозить готовый
тираж "Великолепной Анны". Трос здорово оттягивал плечо, зато и вид у меня
теперь стал натуральнее некуда. Гиперреализм, говоря ученым языком.
Достоверность в квадрате.
С точки зрения конспирации типография располагалась в наивыгоднейшем
месте. Здесь и раньше-то, пока площадь имени Ле Зуана была открыта для
пешеходов, народа было немного. А уж когда площадь перегородила приземистая
туша банка "Ханой", больше половины всей улицы Айвазовского - от Литовского
бульвара и до Соловьиного проезда - днем вообще вымирало. Тыльная сторона
"Ханоя" становилась теперь естественной ширмой, закрывающей все
типографские постройки со стороны бульвара; пешеходам оставалась только
узкая щель между банком и осыпающимся фасадом четырехэтажной жилой коробки,
давно опустевшей по причине капремонта. Теперь авто-; поезд из десяти
армейских "КамАЗов" мог скрытно выехать из двора типографии по
Айвазовского, медленно рассредоточиваясь по пути: первые две машины должны
будут отделиться от колонны на Миклухо-Маклая, следующие две - свернут на
Бутлерова; из оставшихся шести "КамАЗов" до Нахимовского проспекта доедет