"Лев Гурский. Игра в гестапо [B]" - читать интересную книгу автора

ваш Кондратьев слегка переусердствовал с секретностью и скрыл от своих
соратников свою находку. Зато теперь, когда он - на нарах, а его друзья -
еще на свободе, уже не до секретов. Талантливый организатор, Кондратьев, к
сожалению, слаб здоровьем. В тюрьме ему диагностируют сразу несколько
болезней, нужны лекарства, усиленное питание, передачи с воли...
Родственников нет, денег нет, есть бесполезные бриллианты, переправленные в
надежное место. Настолько надежное, что главный хранитель сокровищ о судьбе
Кондратьева не догадывается. Что остается узнику "Крестов"? Отправить
послание Шереметьеву с Пушкаревым, дабы те вернули обратно камушки и
поскорее обратили их в деньги. Однако пенитенциарное заведение наподобие
"Крестов" - не курорт, камеры отдельные, соседей нет... Да и не передашь
ведь открытым текстом: мол, бриллианты там-то и там-то. И тогда Кондратьев
изобретает выход, остроумный и безумный одновременно.
Доктор вздохнул с видом легкого сочувствия.
- Подозреваю, что именно болезни подточили рассудок вашего доверителя,
- сообщил он. - Шифр его оказался настолько замысловат, что даже мне,
человеку аналитического склада ума и с большим филологическим опытом,
пришлось не один год плутать в дебрях его тайнописи, отыскивая четыре
бриллиантовых зерна... Представляете, в больничном боксе- изоляторе
"Крестов" одинокий Кондратьев лихорадочно исписывает десятки тетрадных
листов... стихами собственного сочинения!
Заметьте, дорогой геноссе Потапов, сочинял узник отнюдь не любовную
лирику и не "Сижу за решеткой..." Из-под его карандаша с самого начала стали
выходить жестокие четверостишия и двустишия, одно мрачнее другого. И все эти
опусы про пробитые головы или перерезанных трамваем малюток он поспешно
рассовывал всем, кому попало: конвойным - так конвойным, врачам - так
врачам, санитарам - так санитарам, а при первой возможности рассылал эти же
стихи по различным тюремным и судебным инстанциям вперемежку с жалобами на
плохое обращение. Версификаторский дар Кондратьева был невелик, что тоже
было на пользу - сложная и изысканная поэзия трудна для запоминания, зато
кровожадные строчки заключенного "Крестов" всеми усваивались с налета. Это
было похоже на эпидемию, на массовый психоз. Сам того не замечая, Кондратьев
сделался основоположником чрезвычайно популярного поэтического направления.
И когда в декабре семьдесят девятого так и не дождавшийся помощи Кондратьев
тихо угасал в своей отдельной больничной палате с решетками, его опусы уже
стали фольклором... Подумать только! Вся страна декламировала садистские
стишки, но никто и не подозревал, откуда они взялись. И уже тем более никто
не догадывался искать в этих строчках какое-то зашифрованное послание!..
Никто, кроме меня.

9


- Дальше у меня уже были только технические трудности, - с улыбкой
продолжил рассказ доктор. - Я имею в виду - поиск канонических вариантов
стишков. Вы, наверное, догадываетесь, что любой текст, попав в орбиту
устного распространения, может варьироваться, видоизменяться. Это - аксиома
фольклористики, известная еще до Проппа и Веселовского... К великому
сожалению, из десятков тетрадных листочков с автографами Кондратьева я
обнаружил только три, с семью четверостишиями, остальные канули в никуда за