"Ольга Гурьян. Марион и косой король" - читать интересную книгу автора

придворных, и никто лучше меня не умел угодить им. Никто искусней меня не
умел подбить верхнюю куртку шерстью так плотно, что становилась она жесткая,
как железо, и невозможно было ни надеть, ни снять ее без помощи. Какой бы
изможденный излишествами мозгляк ни надел такую куртку, казался он в ней
таким могучим, что никто не решался затеять с ним ссору. Это я первый
придумал украшать мужскую одежду бубенчиками, и портной герцога Орлеанского
пригласил меня во дворец, чтобы я показал ему, как это делается. А уж этот
герцог такой щеголь, равного ему во всем свете не найти.
- Ах, мастер Ришар, неужели вы были во дворце? И может быть, даже
видели короля?
- Видел! - говорил мастер страшным шепотом. - Но про это лучше не
говорить вслух.
- Но мы сгорим от любопытства, и это будет ваша вина. Расскажите,
умоляем вас! Ну что вам стоит? И никто посторонний, никто, никто не услышит.
Так что же с нашим королем?
Мастер складывал работу на коленях, обводил окружающих испытующим
взглядом, спрашивал, закрыта ли дверь и не подслушивает ли кто за ней, ж,
удостоверившись, что все в порядке, стучал себя пальцем по лбу и гробовым
шепотом говорил:
- Наш король божьей милостью Карл, Шестой по имени, - помешался! Совсем
безумный! Все у него в голове перепуталось, и ничего он не соображает. Не
уследят за ним вовремя - он голышом выскочит из своих комнат.
Все замерли от ужаса, а хозяйка несмело спрашивала:
- И с чего же это могло случиться такое ужасное несчастье?
Мастер, сомкнув уста, медленно вдевал нитку в иглу.
- Не томите меня! - воскликнула хозяйка. - Я вся дрожу! Скорей
расскажите!
- Достоверно этого никто не знает, - начинал мастер свой рассказ. -
Разные ходят о том слухи. Но мне один камердинер, взяв с меня клятву, что
вовек не разглашу я его тайных слов...
- Мы тоже клянемся! Мы не разгласим...
- ...взяв с меня клятву, сообщил мне, что случилось это оттого, что
придворные господа, вздумав повеселиться и развлечь своего государя,
нарядились дикарями, намазали лица углем и облачились в плащи из соломы. В
таком смехотворном виде они стали выполнять перед королем танец диких
людей - плясали, и кривлялись, и прыгали на одной ноге, потому что, как
известно ученым, есть такие дикие люди, у которых всего одна нога, но такая
большая и широкая, что они укрываются в ее тени от солнечных лучей. Вот
придворные господа стали задирать ногу повыше, пытаясь прикрыть ею голову, а
сами скакали на одной ноге. Но мы ведь не какие-нибудь дикие язычники, а
добрые христиане и французы, и ходить на одной ноге противно воле божьей и
человеческой природе. Понятно, не сумели они удержаться; покачнувшись,
задели факелы, и соломенная одежда на них мгновенно вспыхнула и запылала. И
чем больше они метались, тем скорей огонь перебегал с одного на другого, и
уже все они горели, подобно живым факелам, и еще сильней кривлялись и дико
голосили от боли. А король вдруг как захохочет и спятил! Да, страшно
сказать, что все это так, но, на наше счастье, герцог Орлеанский и граф
Арманьяк не отступились от нашего несчастного короля. И будь на то воля
божья, бургундцам от них несдобровать.
- Хотела бы я там быть и посмотреть на это зрелище! - воскликнула