"Ольга Гурьян. Набег " - читать интересную книгу автора

- Поешь сперва, - возразила она, но, взглянув ему в лицо, вдруг
забеспокоилась, быстро поставила на стол кашу и кувшин с топленым молоком и
вышла в соседнюю с кухней горницу.
Куземка вошел вслед за матерью и прикрыл за собой дверь. Кузнечиха
повернулась, обеими руками схватила его за плечи, потрясла и быстро
спросила:
- Ну, говори: какая беда стряслась?
- Какая беда? - ответил Куземка. - С чего ты?
- Испугал ты меня. Сама не пойму, чего испугалась. Как взглянула тебе в
лицо - вижу, не то оно, что утром было. У меня сердце оборвалось. Говори,
чего тебе?
- Дай мне рубаху чистую, и штаны и сапоги дай, что к празднику стачали.
Тут она рассердилась и крикнула:
- Что выдумал! Среди недели рубаху менять? На тебе одежда еще чистая.
До субботней бани походишь в ней...
- Дай, не спорь. На один только час дай мне рубаху самую лучшую. Дай
рубаху вышитую, пояс с подвесками. Через час все верну. Дай, чтоб мне перед
людьми не краснеть, что я в простой одежде...
- Перед какими людьми?
- Дай, не спрашивай.
- Перед какими людьми?
- Не дашь, так уйду босой да грязный. Скорей давай! Сейчас отец поест и
придет сюда.
Перепуганная, ничего не понимающая кузнечиха протянула ему праздничную
одежду и подобрала сброшенные на пол рубаху и штаны. Внизу на одной штанине
были бурые пятна.
- Что это?
- Кровь, - ответил Куземка и выбежал из горницы.


Глава VI. БЕГЛЕЦ

Когда Завидка первым смело бросился на кусты, словно отчаянная
собачонка на медвежью берлогу, в кустах затрещало, а Завидка взлетел и
шлепнулся на четвереньки.
- Э, да куст-то живой! - воскликнул Василько и кинулся раздвигать
ветви.
Но ветви упрямо сжимались, пригибаясь к земле. Тогда все втроем
навалились они на куст, и Куземка, запыхтев, сквозь зубы шепнул:
- Держу!
Ветви задергались, сопротивляясь, и вдруг затихли. Куземка понатужился,
вытащил из кустов неизвестного подростка и с силой усадил его на землю.
Подросток так и остался сидеть, дико озираясь. Но и трое дружков смотрели на
него, открыв рты и выпучив глаза.
Подросток был высок и так худ, что можно было пересчитать ребра и
позвонки на обнаженном до пояса теле. Волосы у него были черные и
всклокоченные и закрывали горящие жаром глазища. Нос длиннющий, прямой. Всей
одежды на нем было только потертые кожаные штаны непривычного для глаз
покроя, узкие в щиколотках. Он был бос, и одна нога в крови.
- Эй ты, вор, отдавай мои сапожки, - сказал Василько.