"Ольга Гурьян. Край Половецкого поля " - читать интересную книгу автора

А и скоморохи проснулись невеселые. Немного они накануне заработали.
Уложили их спать с псарями и с собаками, на ужин угощали одними объедками,
за труды, за старание ничем не пожаловали.
А впереди зима - ветры вьюжные, дороги снежные. Ветры холодные, люди
голодные, не до скоморохов им, как бы до весны дожить.
Думает Еван:
"Была бы у меня крыша да четыре стены, всю зиму бы с теплой печи не
слезал, любовался бы на своих деточек-внучаточек. Видно, не судьба мне на
старости покой обрести, суждено мне, одинокому бобылю, на проезжей дороге
жизнь покончить, в сугробе замерзнуть.
Был бы я кузнецом-оружейником, гвоздочником, замочником - железо бы
ковал, от горна жар, от людей уваженье. Был бы кожемякой, сапожником - люди
бы мне кланялись: набей, Еванушка, каблуки, залатай голенище, мы тебя
отблагодарим. Был бы я ткачом, портным швецом - из обрезков, лоскутов сшил
бы себе теплую епанчу. Нехорошее ремесло мне досталось!"
Тут приходит к скоморохам боярин Сидор Добрынич, говорит:
- А не хотите ли со мной в мое село ехать, мою молодую боярыню
потешить-посмешить? Сумеете ей понравиться, уж я в долгу не останусь.
Как не хотеть? Впереди зима - белые бураны, ветры со всех концов земли,
снежный покров, а покрыться им нельзя. Как не согласиться? Хорошо зиму в
теплой избе перезимовать на боярских харчах. А еще мальчишку Вахрушку от
матери увел, обещался весной вернуть живого и здорового. Согласился Еван.
Пошел боярин к князю, к Игорю Святославичу, просить его милости, чтобы
отпустил домой ненадолго.
А Игорь Святославич в своем шелковом шатре проснулся мрачней
вчерашнего, темнее тучи грозовой. Который день князь все ту же думу думает,
а с похмелья она еще несносней кажется.
Сидит князь, думает:

"Дожил я до тридцати годов, а славы себе так и не добыл. Ловил я дикого
тура, лося сохатого, медведя мохнатого - да ловитвой и пирами славы не
нажить!
Святослав Всеволодович, моего дяди сын, - мне брат двоюродный, а всех
нас, братьев, своими детьми зовет и, будто отец, нами повелевает. А мы его
приказов ослушаться не смеем. Распалился он гневом, разжегся яростью,
устремился на рать за сына своего родного, за Глеба, которого владимирские
князья взяли и оковали и держат под стражей в Суздале.
Выгнал он Рюрика Ростиславича из Киева, сел на киевский золотой стол, а
нам повелел:
- Ныне я вам вместо отца остался и велю тебе, Игорю, блюсти Чернигов, а
я с Всеволодом, братом твоим, пойду к Суздалю и возьму сына своего Глеба.
Призвал он к себе на подмогу половцев, разделил их пополам. Одну часть
себе взял в поход, другую мне оставил, охранять Чернигов. А теперь Всеволод,
младший мой брат, ратную славу себе добывает: с суздальскими, с муромскими,
с рязанскими полками сражается, а я, старший, в Чернигове сижу, будто собака
на цепи, на Святославовом повелении, горожан охраняю.
Ах, надоест мне это, наскучит эта тишина. Отцы наши говорили, хороша
тихая жизнь, но теперь уж это не годится. Оборву я цепь, вдену ногу в
стремя, пойду со Святославом, с Кончаком русских князей бить".