"Георгий Гуревич. Тополь стремительный" - читать интересную книгу автора

- Ой, девочки, если бы вы видели восход на море! Девочки, а я ловила рыбу
неводом, честное слово!..
- Вы были уже в классе? У нас всё покрасили заново...
- А кто видал Веру Дмитриеву?.. Верочка, как наши
посадки? Вера, почему ты не отвечаешь?.. Что? Не уберегла!
И сразу молчание. В центре круга Вера стоит пунцовокрасная и молча смотрит
на носочки туфель. Что ей сказать этим глазам, сотне осуждающих глаз! Да, не
уберегла. Да, не оправдала доверия.
Или задолго до сентября подойдет пятое число. В далекой и замечательной
Москве, в квартиру 108 дома 9/13, позвонит веселый почтальон: письмо Андрею
Ивановичу Кондратенкову из города Ртищева.
- А ну-ка, читай вслух, сынок! - скажет Иван Тарасович, поглаживая бороду
(Вера представляла его себе почему-то седобородым стариком, похожим на
академика Павлова). Сначала все будет обыкновенно: "Дорогой Андрюша, я живу
хорошо. Папа и мама кланяются твоему папе. Передай ему, пожалуйста, что
посадки я не уберегла - их съели зайцы..."
- Фу, какая легкомысленная девчонка! - скажет Андрюша.
- А я-то хотел сделать из нее ученого! - вздохнет Иван Тарасович.
Больше он ничего не добавит. И молчание его будет хуже всякой ругани.
Потом он положит письмо в портфель, пойдет в академию или в Ученый совет, и
там перед самыми знаменитыми профессорами ему придется сказать про зайца и про
ртищевскую неудачницу Веру Дмитриеву.
- Ага! - скажут ученые. - Мы говорили вам, что нельзя серьезное дело
доверять школьницам!
Вероятно, даже в газетах будет написано: "Все опыты были удачны, кроме
одного, который провалил пятый класс "В". Об этом прочтут все наши люди, а
может быть, даже и за границей. И рабочие покачают головой, а капиталисты
обрадуются: "Все-таки у них еще не все сознательные!"
Так раздумывала Вера, сидя у стола над начатым письмом. Этот провал был
первым настоящим горем в ее жизни, и никто не мог ей помочь. Мама предложила
написать Ивану Тарасовичу письмо с извинениями. Вера отказалась. Она вела
взрослую работу и отвечала за нее, как взрослая. Папа сходил с нею на посадки,
вбил в землю деревянный костыль и привязал к нему веревочками тополь Гали
Минц, более или менее уцелевший. Но это не помогло: уже на следующий день
измятый стебель стал подсыхать. А остальные нечего было и привязывать - от них
остались пеньки да клочья...
Наступило воскресенье - утраченный праздник итогов. Унылые девочки
собрались у Веры. Кто-то предложил пойти гулять "совсем в другую сторону". Но
ноги сами собой повернули на привычную дорогу.
- Может быть, он еще не совсем засох? - вздохнула Катя Малова.
Но он - тополь Гали Минц - не захотел подниматься. Крученой серо-желтой
плеткой вился он вокруг березового костыля. Грядка превратилась в квадрат с
сухой черной землей, она была похожа на забытую могилу. И уже трудно было
различить, где был тополь Веры, где - Тони, где Лиды...
А что это с тополем Лиды?
Вера первая заметила тоненький, как булавка, росток крошечный язычок
зеленого пламени на выгоревшем квадрате. Он поднимался на ровно срезанном
заячьими зубами стебле Лидиного тополя. Деревцо проросло - оживало!
Девочки уже не решились оставить возрождавшийся тополь в гнезде. Вместе с
солидным пластом земли они перенесли его к Вере на дом. Папа сколотил ящик и,