"Георгий Гуревич. Тополь стремительный" - читать интересную книгу автора

горах; он слушал лекции по физиологии на четырнадцатом этаже, а по истории
науки - на двадцать шестом, и вся Москва была перед ним как на ладони. Кроме
того. Лева уже дважды ездил на практику на остров Итуруп, и это давало ему
возможность авторитетно говорить: "У нас на Курильских островах, когда я
работал с профессором Роговым..."
- Рогов? - воскликнул я. - Это тот самый, у которого бамбук?.. Как же,
знаю, я писал о нем лет восемь тому назад. А чем он занят сейчас?
Я корреспондент, и мне часто приходится путешествовать. И если только у
меня есть лишний час, я никогда не сяду в самолет. Самолет, по-моему, нечто
кратковременное и неуютное, вроде трамвая. Пассажиры заходят туда на
часок-другой, держат всю дорогу на коленях портфели и молча смотрят в облачную
муть, ожидая посадки. Самолет - только средство сообщения, а поезд - дом на
колесах. В купе вагона люди входят, чтобы жить здесь сутки, двое или всю
неделю. Они не садятся, а устраиваются и тут же спрашивают у попутчика, кто
он, куда едет и чем занимается.
Железные дороги - это главные улицы страны. Здесь, как на совещаниях в
столице, встречаются старые соратники и сослуживцы. И, покупая билет на
вокзале, я всегда с волнением думаю, кого из героев своих прежних статей
встречу на этот раз.
Может быть, мне попадется старый фронтовик. "А ты бывал на кавказских
перевалах? - спросит он. - А помнишь землянки Сталинграда, помнишь, как снаряд
разворотил вашу редакцию? Где теперь дядя Володя?.. Да что ты, неужели в
"Правде"? А этот - лейтенант, веселый такой, влюбчивый, все еще пишет стихи?..
Убит? Когда? Там же? Честное слово, даже не верится!"
Может быть, я встречу в пути инженера из Ашхабада или Сталине, из
Кременчуга или Баку. Я спрошу у него о знакомых мне каналах, шахтах, стройках,
заводах. Правда ли, что Туркменский канал уже доведен до Красноводска?
Говорят, в Донбассе целый трест перевели на подземную газификацию. А знаете ли
вы новость? В Кременчугском районе больше нет деревень: первого мая последние
семьи колхозников переселились в агрогород.
Может быть, рядом со мной окажутся строители из Куйбышева. Мы вспомним
чистое поле, первые колышки геодезистов, первые экскаваторы на буграх
обнаженной глины, первые вагонетки с бетоном, похожим на серый кисель. А
теперь там асфальт, при домах гаражи, оперный театр на тысячу мест, могучая
дуга плотины, морские пaроходы. Шесть миллиардов киловатт-часов ежегодно
посылают куйбышевцы в Москву. Энергия волжской воды возит вас в троллейбусе,
освещает вашу комнату, кипятит чай в электрической кухне.
Мы будем стоять у окна и смотреть, как меняется наша земля. Когда я
проезжал здесь? Кажется, четыре года тому назад. Смотрите, новый завод - вон
трубы за лесом. Тут был пустырь и торчали прутики, а теперь-какие сады!
Хорошо, когда растет страна, где ты живешь; движется дело, в котором ты
участвуешь; в городах, где ты бывал, новые дома; у людей, о которых ты писал,
- новые достижения...
На этот раз я услышал о Рогове.
- Рогов? - переспросил я. - Это тот самый, у которого бамбук? А что он
делает сейчас?
Лева стал рассказывать захлебываясь. Юноша был в восторге от своего
учителя: "профессор Рогов сказал... профессор написал... профессор открыл..."
Для профессора не существует в природе непонятного. В живой клетке растения он
знает все молекулы наперечет. Если мы будем у Кондратенкова вместе, Лева