"Георгий Гуревич. Опрятность ума" - читать интересную книгу автора

Разгорячившись, выходили в сад остыть; остыв, возвращались потанцевать -
согреться. И Юля поспевала везде, всеми песнями дирижировала, всем шуткам
смеялась, со всеми танцевала, была центром шума, как будто ее помолвка была,
а не Мусина. Но нареченные, кажется, даже довольны были. Сидели на кушетке
молча, держась за руки с видом блаженно-отсутствующим.
Виктор, театрал, читал с выражением стихи и все смотрел на Юлю. Мечик,
журналист, рассказывал свои сенсационные байки и тоже смотрел на Юлю.
Сёма-эрудит тоже порывался привлечь внимание Юли, но его энциклопедические
познания как-то неуместны были за веселым столом. Тогда он предложил
отгадывать мысли - захотел показать старый математический фокус с
угадыванием дня и месяца рождения: "Напишите на бумажке, прибавьте, убавьте,
умножьте, разделите, припишите, покажите..." Но шумные гости путались в
арифметике, фокус не удавался, все смеялись над возмущенно оправдывающимся
Сёмой.
- Постойте, я вам покажу настоящее отгадывание! - вскричала Юля.
Но движения у нее были нечеткие. Одевая викентор, она погнула застежку,
долго не могла наладить включение, потом прическу растрепала, прикрывая
повязку аппарата. В общем, пока она приспосабливала прибор, гости уже забыли
об отгадывании мыслей. Виктор, Мечик и Сёма завели разговор о летающих
тарелочках, отгадывать там было нечего; девушки, перебирая пластинки,
толковали о достоинствах синтетики, а Муся с Борисом сидели на кушетке,
держась за руки, внимали гаму с блаженно-безразличным видом.
"Вот чьи мысли послушать надо, - подумала Юля. - Узнаю, что чувствуют
влюбленные".
И, лавируя между танцующими парами, пробралась к помолвленным.
"Хорошо! - услышала она от Муси. - Хорошо!"
Едва ли аппарат точно передавал ощущения другого человека, но Юля
почувствовала исходящее от подруги тепло: не пыл огня, не откровенный зной
солнца, даже не душный жар протопленной печи, а тепло вечерней ванны, мягкое
и окутывающее. Вытянулась, распрямила усталую спину, успокоилась, нежится. И
чуть кружится голова, приятно кружится, не так, как от вина, все плывет
покачиваясь, маслянистые волны убаюкивают. Хемингуэя вспомнила Юля: при
настоящей любви плывет земля.
"Хорошо!"
В этом блаженном потоке Юля слышала только Мусю. А Борис? То же
чувствует? Так же плавает в теплых волнах? Слияние душ?
- Муся, можно я приглашу Бориса на один танец, на один-единственный?
Подруга кивнула. Она купалась в счастье, могла уступить пять минут. Доброта
переполняла ее.
Борис танцевал плохо, водил, а не танцевал и потому думал о такте. Юля
слышала, как он мысленно следит за мелодией, про себя отсчитывая: "Та-та,
та-та-а, та-та, та-та-а..." Сам себе диктует: "Правее, сюда, сюда, поворот,
ах ты, ногу отдавил... Из толкучки выбраться бы на простор, та-та,
та-та-а..." Юля поняла, что так она не услышит ничего интересного, надо
направить мысли партнера:
"Муся очень любит тебя?"
"Еще бы!" - Борис самодовольно усмехнулся.
"А ты ее?"
"Само собой!"
Он не прибавил ни слова, поставил точку, но мысли его, направленные