"Георгий Гуревич. Когда выбирается 'я'" - читать интересную книгу автора

Георгий ГУРЕВИЧ

КОГДА ВЫБИРАЕТСЯ "Я"


ГЛАВА 1

Есть у меня в столе, в запертом ящике, заветный альбом в ледериновом,
шоколадного цвета переплете, на котором вытиснена одна буква "Я". Сто фото в
этом альбоме. Сегодня я вклеил сотое - юбилейное.
Первое, конечно, самое симпатичное. На нем пухлощекий младенец
совершает трудное путешествие от стула до стула. Ножки у него заплетаются,
язык высунут от усердия. Гордые родители держат его за лапки, улыбаясь с
умилением. Нелегко поверить, но этот младенец - я в возрасте одного года.
Фото номер дна. Школьник в громадной фуражке, налезающей на
оттопыренные уши, старательно таращит глаза, чтобы не мигнуть во время
выдержки. Вид у него подавленный и запуганный, что действительности не
соответствовало. Дитя было предприимчивое и озорное. Это тоже я, но в
возрасте десяти лет.
Третье фото. Юноша в небрежной позе, с небрежно расстегнутой "молнией"
на замшевой блузе, с папироской, засунутой в угол рта, и аккуратно
подстриженной бородкой. И это я, но уже двадцатилетний. Вид у меня
скучающе-снисходительный, горько разочарованный, что опять-таки
действительности не соответствовало. Но я сам считал себя человеком
пожившим, все испытавшим, познавшим суету и тлен. Разочарованность мне
представлялась взрослее жизнерадостности.
На фото четвертом мужчина с не очень запоминающейся внешностью. Лицо
бритое, очки, стрижка под "полечку", белая рубашка, галстук, пиджак. Это я в
тридцать лет. Тогда я начал считать, что дельного человека ценят по делам и
неприлично иметь броскую внешность и броскую одежду, как бы предупреждая при
первом знакомстве, что у меня все снаружи - внутри ничего не ищите. А мне
очень захотелось быть дельным человеком с основным содержанием внутри.
Вероятно, читатель ждет последовательного ряда: грузнеющий мужчина в
начале пятого десятка, с самоуверенной улыбкой и залысинами над висками,
седоватый и толстый в пятьдесят, еще два или три беззубых, морщинистых
старика со слезящимися глазами. Будет, будет и такое в свое время, будет и
неизбежное грустное фото в обрамлении цветов и деревянного ложа. Но до этого
еще не дошло. Пока что я таков, как на фото четвертом. С пятого номера
логика нарушается.
Вот я перелистываю альбом, раскрываю наугад там и тут, мелькают лица
всё новые и новые. Сухопарый, ходуленогий бегун на гаревой дорожке.
Широкогрудый штангист с налитыми мускулами, каждый виден, хоть анатомию
изучай. Акробат, просунувший голову меж колен, человек-веревка, хоть узлом
его завязывай. Гигант, кладущий мяч в баскетбольную корзину. Вы не поверите,
но это все я. Я пробовал спортивные возможности моего тела тогда. И кудрявый
красавец с соболиными бровями и ярким, словно гримом подкрашенным ртом,
хорошо известный тем, кто покупает в киосках портреты кинозвезд, - это не
Михаил Карачаров, это тоже я. И я - неприятный тип с острыми зубками и
опухшим носом картошкой. Это я, номер двенадцать.
Номер девятнадцать - миловидная девушка, скуластая, с чуть узковатыми