"Георгий Гуревич. Древо тем (Книга замыслов)" - читать интересную книгу автора

деточка, любое!" Но что значит "выбирай!". Если я возьму эклер,
следовательно, я откажусь от корзиночки, от заварной картошки, от
песочного, миндального, бисквитного, от слоеного наполеона, кремовой
трубочки, безе. Отреченье, сплошное отреченье. А откусишь, уже поздно
передумывать.
Так и у взрослых. Выбор жены - отказ от всех прочих девушек. Выбор
местожительства - отказ от всех остальных квартир, городов и сел. Выбор
профессии, - отреченье от других профессий. Если я стану врачом, значит,
никогда не буду географом, геологом, геодезистом, генералом, артистом,
юристом, машинистом... Правда, я могу стать еще писателем и написать про
всех: про врача, геолога, географа... артиста, юриста и машиниста.
Но и здесь меня подстерегают страдания выбора.
А про кого? И на какую тему?
250 тем накопилось у меня в черной папочке. Какой же посвятить свои
годы, как отречься от прочих 249?
Нет, конечно, не все стоящие. Иные устарели, иные использованы другими
авторами. Не вижу я одной-единственной, все затмевающей. А если мне в
голову придет еще что-нибудь получше? Ведь мысли-то наслаиваются на мысли.
Придумывается. Откликается на новшества. Видимо, нельзя увесистым
романом откликаться на движение. Отложить на семь лет? Какая-то другая
форма нужна, пооперативнее. Как появился замысел, так сразу же и...
И что сразу?
Написать и опубликовать!
И замыслилась у меня "Книга замыслов".
Вот сколько доводов в ее пользу. Первый: ненаписанная книга лучше
написанной. В ней еще недостатков нет. Второй: архитекторы публикуют
проекты, художники выставляют этюды, драматурги пишут либретто, чем хуже
литераторы? Третий: выбор - мученье, огорченье и отреченье. Не обещаю 250,
но хоть десяток-другой получат слово. Четвертый довод: идеи стареют, не
срабатывают вовремя, не овладевают массами, не становятся силой. В лучшем
случае без меня высказываются, да и не всегда у нас.
Еще один довод есть: пятый, личный, для меня индивидуальный. Мне
нравится выстраивать замыслы. По душе такая работа.
Один из знакомых писателей говорил мне, что он терпеть не может
составлять планы. Для него это тяжкая и нудная работа. Он торопится,
расставив главы, приступить к выписыванию деталей. Вот перед глазами
главная комната в деревенском доме, так называемая "зала", томный дух от
протопленной печи, косые трещины в бурых брусьях стены, короткое платье
Аленки в синий горошек, исцарапанные коленки, косички, как кисточки для
бритья. И он, мой добрый знакомый, гордится этими кисточками, считает их
удачной находкой. А для меня косички эти - проходная деталь. Мне важно
понять (и объяснить читателю), почему эта Аленка любит Ваню, а замуж
выходит за Васю, как это в ней уживаются великодушие и притворство, как
это она в один и тот же день бывает бескорыстна и скупа, слепа и
прозорлива, благородна и подла. И я одену ее как попало, может быть,
предоставлю вам самим выбирать мануфактуру, но пройду сорок километров по
комнате от угла до угла и обратно, размышляя о психологии Аленки,
продумывая ее биографию, связывая ниточками "почему?" и "потому". Я даже
напишу, прежде чем сесть за первую главу, трактат об аленках, их
происхождении, развитии и роли в экологии, и трактат этот, так бывало у