"Георгий Гуревич. Только обгон (Авт.сб. "Только обгон")" - читать интересную книгу автора

поскольку в гемоглобине у йийитов не железо, а магний, как у наших
растений. Посвежевший йийит зеленеет, усталый - сереет, и сквозь кожу у
него начинает просвечивать красноватая сеточка сосудов. Надо пояснить еще
"знакомое дрожание". Тут опять виноват разреженный воздух. Звук он
проводит плохо, поэтому у йийитов на голове нет ушей, орган слуха у них на
пятках. Впрочем, и у нас следопыты ложатся на землю, чтобы уловить дальний
топот. Чтобы слышать лучше, йийиты прижимают подошву к твердому грунту. В
концертных залах разуваются и вставляют ноги в особые металлические
галоши, обычно медные, в кабинетах же у них ради тишины мягкие пробковые
ковры. Естественно, йийиты хорошо различают походку, слышат походку
("ощутил... знакомое дрожание") и сами разговаривают, прижимая пальцы к
земле ("дрогнул я").
Видите, что получилось: целая страница примечаний к шести строкам. Но
это еще не беда. В первой главе всегда много примечаний. Дальше читатель
входит в материал, новое, незнакомое встречается все реже. Беда в
восприятии. Не так уж неразумен был японский режиссер, перенося в Японию
сюжет Достоевского. Возможно, он опасался, что антураж чуждой эпохи и
страны, старинная мебель, дворцы с колоннами, бороды, эполеты,
аксельбанты, рысаки будут мешать японскому зрителю. Вместо фильма о душах
человеческих получится изображение экзотического русского быта. Вот я и
усомнился: не помешает ли вам следить за сутью повествования зеленая кровь
и пахучая грязь. Не будет ли смешно и противно, когда эти зеленокровные с
ушами на пятках начнут страдать и любить, как люди. Не лучше ли сменить
декорации и написать "по мотивам", как будто бы о людях, как будто бы о
Земле.
Конечно, на самом деле ничего подобного быть на Земле не может. У нас
совершенно иная история науки, принципиально иная. Но в личных отношениях
какое-то сходство есть, и я не буду искажать суть дела, называя дружбу
йийитов дружбой, любовь любовью.
При желании, если это не мешает вам, можете представлять себе мысленно
сухоногих, зеленоватых, с подрагивающими ступнями и солевым горбом на
спине. Если не мешает.
Итак:
- Ребята, нас продали!
В пыльном сквере, что против Академии космоса, мы сидели на скамейках,
вдыхая кислород пополам с пылью, усталые, опустошенные, бездумные, и молча
провожали глазами звезду, уносящую наши несбывшиеся надежды.
Несбывшиеся!
Литература любит описывать победителей, тех, кто стоял во главе, с
триумфом вернулся домой, получил ордена, премии, лавровый венок и призы,
кто на стадионе поднялся на пьедестал почета, заняв место на тумбочке с
номером один. Но оставляет без внимания всех остальных - десятых, сотых,
тысячных, не прошедших по конкурсу, уступивших на каком-то этапе. В
сущности это несправедливо, даже не реалистично писать только о призерах.
Чемпионов - единицы, чемпионы - исключение. Правило - кого-то победить и
кому-то проиграть; рано или поздно перейти с гаревой дорожки на трибуны
болельщиков, чтобы аплодировать более сильным с тоской и завистью
(хорошей).
Так вот, призеры уходили в дали на сияющей звезде, сверкавшей даже на
дневном небе, а мы, второразрядники, не добравшие проходного балла, сидели