"Г.Гуревич "Инфра Дракона"." - читать интересную книгу автора

космическим капитаном, участником первого полета на Венеру, командиром первой
экспедиции на спутники Юпитера, первой на Сатурн, первой на Нептун и прочая и
прочая... Здесь, на берегу Куйбышевского моря, доживал он свою славную жизнь.
Сам я имел косвенное отношение к звездам. Инженер-строитель по
образованию, я работал на строительстве Главного межпланетного вокзала на горе
Килиманджаро в Восточной Африке. Специалиста, попавшего в чужую область, тянет
все переделать посвоему. Кроме того, я был молод и самонадеян. Я составлял
план реконструкции солнечной системы. В то время, в начале XXI века, уже было
ясно, что все планеты непригодны для заселения. И я предлагал перетасовать их.
Венеру и Марс перегнать на земную орбиту. Марс снабдить искусственной
атмосферой, а атмосферу Венеры очистить от углекислого газа. Я предлагал еще
Сатурн, Уран и Нептун расколоть на части, чтобы уменьшить силу тяжести, а
осколки поодиночке подогнать поближе к Солнцу с помощью атомных взрывов. На
Тритоне я думал поселить колонию исследователей и отправить их в межзвездный
рейс. По моим расчетам, тысяч за сто лет Тритон мог бы обойти все окрестные
звездные системы. Еще я собирался детей воспитывать на Юпитере в условиях
повышенной тяжести, чтобы молодые кости и мускулы у них окрепли и на Земле все
они оказались бы силачами.
К моему удивлению, эти величественные проекты неизменно отвергались. Я не
сдавался, упрямо продолжал ходить по учреждениям и к видным специалистам.
Естественно, обратился я и к Чарушину, не поленился слетать на Куйбышевское
море. К нему обращались многие: и молодые люди, мечтавшие работать в космосе,
и авторы книг, и начинающие ученые. И в газетах то и дело появлялась его
фамилия. Подпись Чарушина стояла на договоре об Окончательном Разоружении
Наций. На празднике Всемирного Мира вместе с китайцами, американцами и немцами
Чарушин катил в первой вагонетке пулеметы и минометы на переплавку в
мартеновскую печь. Нет сомнения, он был одним из самых видных людей своего
времени.
Старик, так же как и многие другие, выслушал меня с усмешкой, но
добродушно-снисходительной. Он сказал:
- Ваша беда, Радий Григорьевич, в том, что вы уж слишком забежали вперед.
Не нужно нам вовсе расселяться по солнечной системе - нам на Земле удобно и
просторно. Ваши идеи понадобятся лет через триста. Наверное, вы загордитесь:
вот какой я, мол, прозорливый. И напрасно! Нет никаких заслуг в том, чтобы
заниматься несвоевременными проблемами. Когда будет нужно и возможно, люди
проведут реконструкцию планет. И тогда они без труда придумают все, что
занимает вас сейчас.
Я не согласился со стариком, но не обиделся. Жить мысленно в будущих
веках казалось мне почетным. И я продолжал надоедать Павлу Александровичу
подробностями проекта. Дед с усмешкой развенчивал мои идеи, но неизменно
приглашал на следующий выходной. Вероятно, ему нравился мой петушиный задор
молодости. Да и пустовато было на даче. Летом другое дело, дачу брали
приступом внуки и правнуки, в саду стоял гомон детских голосов. А зимой -
только письма и телефонные звонки.
Павел Александрович слушал меня, потом я слушая, как он диктовал
электронной стенографистке свои знаменитые мемуары. Как раз они начали
печататься в то время в "Комсомольской правде". Вы помните, конечно, самое
начало, первую строку:
"Наша экспедиция вылетела на Луну, чтобы начать подготовку к..."
Я еще сказал старику: