"Георгий Гуревич. Свойственно ошибаться (Научно-фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

будни, но ведь перед буднями праздник, стоит ли его упускать? Объяснил я
все это Наташе.
- Нет, я хочу смотреть правде в глаза,- объявила она. Ну что ж, мужество,
заслуживающее уважения. К тому же клиент имеет право на правду, он за ней
пришел.
- Тогда рассказывайте все подробно,- предложил я, усаживаясь в кресло
плотнее.- Чем больше деталей, тем точнее прогноз. Фотографии догадались
принести? Целый альбом. Очень хорошо! Умница! Так и надо.
Полистал я альбом. Геннадий, Наташин избранник, в самом деле располагал к
себе. Высокий, тонкий, даже излишне худощавый, с длинными руками музыканта
и выразительным лицом: волнистые волосы над высоким лбом, лепные черты,
близко поставленные глубоко запавшие глаза, тонкий длинный нос, тонкие губы
с насмешливой улыбкой. По рассказам Наташи, он и был насмешником в жизни,
мгновенно подмечал оплошности, несообразности, противоречия, в особенности
противоречия между словами и фактами. Живо интересовался всем на свете,
читал популярные журналы от корки до корки и выуживал оттуда каверзные
вопросы, честно говоря, не для уточнения, а от прозорливости, чтобы
учителей ставить в тупик. И все искал ошибки у великих людей: а почему
Колумб настаивал, что открыл Индию? А почему Кювье отрицал постепенную
изменчивость видов? А почему Резерфорд не видел практической пользы в
атомном ядре? А почему Менделеев не признавал?.. А почему Эйнштейн не
понимал? А почему Грибоедов... А почему Лев Толстой?..
Девочки-одноклассницы были в восторге от Геннадия: "Такой умный! Такой
остроумный!" Но дружил он только с Наташей, из всех выбрал одну.
- Почему именно вас? - спросил я. Хотя мог бы и не спрашивать. Кому не
понравилась бы эта живая пружинка с крылышками Меркурия на туфельках.
- Потому что со мной можно было дружить в прямом смысле, не только под
ручку ходить,- сказала Наташа.- Вы же совсем не знаете девочек, девчонок из
нашей группы, я разумею. Они же не склонны вникать в суть. Красиво говорит
- значит, умный, а что именно говорит - уже неважно. Им даже нравится, если
мальчик плетет что-то непонятное... Такой молодец, умнее, чем они сами. А
со мной Геннадий мог все обсуждать, даже и научное... Я и спорила иногда.
- И что же вы обсуждали... научное?
- Не знаю, имею ли я право пересказывать. У Гены большие планы, но
оформление только начато. Если всюду распространяться, кто-нибудь может
использовать...
- Наша беседа записывается машиной,- успокоил я Наташу.- Если возникнет
спор о приоритете, можно предъявить запись. Даже удобнее для вас, есть
документ, есть свидетель.
Почему я настаивал? Все та же причина: чем больше материала, тем точнее
прогноз. А для прогноза важно не только мнение влюбленной подруги, но и
содержание "больших планов" Геннадия. 14 важно объективно оценить понимание
Наташи: сумеет ли она связно изложить "научное" или, подобно "девочкам из
нашей группы", только ахать будет: "Ах, Гена такой умный, такой
замечательный!"
И рассказать она сумела. И суть, пожалуй, была незаурядная, нестандартная
по меньшей мере. Друг ее - студент третьего курса -- задумал ни много ни
мало основать новую науку. Какую? Вероятно, я мог бы и сам догадаться, если
бы было время подумать. В самом деле, какую науку мог придумать человек с
острым умом, язвительный насмешник, везде подмечающий несообразности, у