"Решад Нури Гюнтекин. Птичка певчая " - читать интересную книгу автора

чехлы от тюфяков и т.д.
Я взбиралась на верхушки деревьев и мастерила из тряпок и щепок птичьи
гнезда, лазила на крышу и бросала в трубу камень, чтобы попугать повара.
Иногда к нам в особняк приезжал доктор. Однажды я вскочила в пустой
фаэтон, оставленный доктором у ворот, хлестнула лошадей кнутом и пустила их
вскачь. В другой раз я приволокла на берег моря большое корыто для стирки,
спустила его на воду и поплыла по волнам.
Не знаю, как в других семьях, но у нас считалось грехом поднимать руку
на сироту. Если я совершала какой-нибудь очень тяжкий проступок, меня
наказывали: брали за руку, отводили в комнату и запирали там.
У нас был очень странный родственник, которому дети дали прозвище
"бородатый дядя". Так вот этот самый бородатый дядя называл мои руки
"решеткой святых"*. Они всегда были у меня в синяках, порезах, ссадинах,
постоянно обмотаны тряпичными бинтами, как у женщин, красящих ногти хной.
______________
* В Турции существовал обычай: на ограду усыпальницы или гробницы, где
похоронен "святой", приходившие на поклонение женщины вешали шелковые нитки
или тряпочные ленты, загадывая при этом желание.

Со своими сверстниками я никогда не ладила. Меня боялись даже дети,
которые были намного старше. Если же вдруг в моем сердце вспыхивала любовь,
что случалось очень редко, то предмету моей страсти это сулило одни
неприятности. Я не научилась любить обычной человеческой любовью и
относиться с нежностью к приятному мне существу. Я бросалась на объект
своей любви, как волчонок, царапала и кусала его, словом, обращалась так
грубо, что человек терялся.
Среди моих маленьких родственников был только один, в присутствии
которого я испытывала непонятную робость и смущение, - это сын моей тетки
Бэсимэ - Кямран. Впрочем, было бы не совсем правильно называть его
ребенком. Во-первых, Кямран был намного старше меня, а во-вторых, это был
очень послушный, очень серьезный мальчик. Он не любил играть с детьми,
всегда в одиночестве бродил по берегу моря, засунув руки в карманы, или
читал под деревом книжку. У него были русые вьющиеся волосы и нежное белое
личико. Мне почему-то казалось, что если ухватить его зубами за ухо и
взглянуть вблизи в эти мраморные щеки, то увидишь в них, как в зеркале,
свое отражение.
И все-таки, несмотря на робость перед Кямраном, у меня однажды
произошла неприятность даже с ним. Случилось мне раз таскать с берега моря
обломки скалы в плетеной корзине. И вот камень каким-то образом вывалился
из корзины и ударил Кямрана по ноге. То ли камень был очень тяжел, то ли
нога моего кузена слишком хрупкой, но вопль, последовавший вслед за этим,
невероятно испугал меня. С проворством мыртышки я вскарабкалась на
громадную чинару, которая росла в нашем саду. Ни брань, ни угрозы, ни
мольбы не могли заставить меня спуститься вниз. Наконец садовнику приказали
снять меня с дерева. Но по мере того, как он поднимался, я лезла все выше и
выше к самой макушке. Бедняга понял, что, если погоня будет продолжаться, я
не остановлюсь, заберусь на такие тонкие ветки, которые не выдержат меня, и
произойдет несчастье. Садовник спустился вниз. А я до самых сумерек
просидела на ветке дерева, словно птица.