"Лев Гумилевский. Плен" - читать интересную книгу автора

- За это бы спалить их самих всех...
Гнев растопил холод тревоги, и он добавил уже с теплотой:
- То люди, Ванюшка, а я про птицу говорил, Людям может и так, а птице я
не мешаю. Птица меня не тронет. И пусти меня в лес, чтобы волков и медведей
было полно, а я не боюсь. От медведя лучше всего мертвым притвориться, а от
волка, хоть на дерево залезть.
- Врешь ты все. Гляди лучше, ну?
Пыляй посмотрел вниз, покачал головой и раздраженный беспрерывно
беспокоящими снизу свистками, сел на корточки.
- Говорю, что ничего не выйдет!
- Ты бы с Коськой поговорил!
- И поговорю...
- Посмотрим.
Они отвернулись друг от друга. Пыляй подумал и снова лег, вытягиваясь
удобнее и покойнее. Поток пешеходов дал им возможность ослабить внимание.
Ребята внизу сбились в кучу и совещались о чем-то, Ванюшка потянулся,
разворотил на шее ворох тряпья, открывая грудь слабому ветру, и заметил с
досадой:
- Эх, какой прошел...
Пыляй взглянул на него. Тот ответил зло:
- Трех пропустили! Один жирненький, как буржуй. Вот - маленький, а уж с
пузом.
Пыляй потянулся, схватил по пучку просвирника в пальцы и выдрал его с
корнями:
- Ах, в деревне хорошо, Ванюшка!
- Ты деревенское житье помнишь?
- Должно, что помню, коли говорю. Скушно мне тут.
- Каином не баловался?
- Нет. От него нос гниет.
- Врут, чай!
Они помолчали.
- Есть которые без него жить не могут. Коська - он нюхает. А я не
привык. Пробовал. И водку глушил. Зря все это: пожрать бы хорошенько да
спать. Ничего не надо. Душу бы отдал.
Пыляй чихнул и освеженные слезой глаза поднял на небо.
- Я бы душу отдал - рыбу ловить. Вот люблю...
Невинная страсть друга не понравилась Ванюшке.
Он отвернулся к щели с досадой.
- Тебе бы в приют, дурному, лучше бы было.
- Там рыбы не ловят, - отрезал тот.
Резкий ответ не утишил Ванюшкиного гнева. Он раздраженно ответил:
- Ну, ступай, вон, рельсы клади! Землю таскай. Камни, вон, бить можно.
До ночи работай, а там хоть рыбу лови, хоть что...
Пыляй не ответил. Он не знал ни радостей ни горестей тех, кто клал
рельсы, бил камни на мостовой или работал в каменных фабриках с высокими
трубами, струившими едкий дым. Он не знал, как живут люди в домах, за
стенами, за окнами, в тепле. Это был другой мир и о нем думалось меньше, чем
об этой траве под ногами, об этом одуванчике, расцветшем из занесенного
ветром лохматого семечка и глядевшего теперь на мальчишку укоризненным
желтым глазом из заплесневелых кирпичей китайской стены.