"Лев Гумилевский. Плен" - читать интересную книгу автора

- Пожрать, Вьюнок, нету ничего. Приходится табаком пробавляться.
- Сейчас принесут ребята.
- Я проспал. Сторожил вчера девчонку всю почти ночь...
Вьюнок заинтересовался, спросил:
- Что ж она? Ревет все?
- Да, кабы ревела... - вздохнул Пыляй.
- А что ж?
- Ничего.
Пыляй мечтательно опрокинулся на спину и, глядя в небо, как в книгу,
таящую неведомые ему тайны, прибавил:
- Стеклы, говорит, есть такие, что и за десять верст человека видно...
Или на звезды смотреть. А блоха, говорит, как зверь под стеклом. Может это
быть, Вьюн, как по-твоему?
- Это все совершенно может быть, - подтвердил тот без колебаний, -
теперь на свете все может быть. Я в кинематографе был, не то что в стекло
глядеть...
Пыляй вздохнул еще глубже.
- А я ничего не видал.
Он вдруг поднялся и с гневной энергией заговорил, не глядя на своего
собеседника:
- А мы ничего не видим, ничего не знаем. Только и осталось - сжигать
нас. А которые вот живут в домах и им не ездить зимой в Ташкент или куда. В
домах тепло. И вон какие у них стеклы. Зубы у ней не болят, потому что она
их с мелом моет. На всякое дело у них приспособление. Девчонка вон какая -
клоп, а огрызается, как собака. Щука, говорю, девчонка. Мне бы это все
знать, что она... Это кто бы со мной сладить мог? Никто!
Вьюнок слушал молча, с любопытством, но видимо не понимал того, что за
словами горело в Пыляе. И Пыляй это заметил, перестал говорить. Только
мусоля раскрутившуюся цигарку, прошипел он с тоской и отчаянием:
- А и скушно мне, страсть. Опостылело мне тут: крысы лучше нашего
живут. А разве мы не такие же, как те? Все одинакие. Тоже я не виноват, что
матка померла, а отец все сжег. И руки себе сжег.
Он гневно сунул в рот цигарку, спросил;
- Спички есть?
Вьюнок швырнул ему спички и промолчал. Пыляй задымил, закашлялся, с
бранью выплюнул горчайший яд никотина.
- Курильщик! - прошипел Вьюнок презрительно, - тебе бы булочку с
молочком, а не курить!
- А ты-то что очень?
- Ничего.
- То-то и есть.
Они помолчали; привыкнув к дыму, Пыляй докурил поскорее папиросу и с
достоинством затоптал окурок.
- Я думаю, что если б тебя взял какой буржуй в дом, да стал булками
напарывать, ты бы не отказался.
Вьюнок не промедлил ответом;
- Дурак был бы, кабы отказался. Это не приют. Сапоги шить учить не
будут.
Пыляй почувствовал какой-то гнетущий холод внутри. Не то шел он от сырых
стен, не то веял от слов товарища, не то несся от подвала шатровой башни