"Лев Гумилевский. Страна Гипербореев " - читать интересную книгу автора

- Проведете ли вы меня,- сказал тот на чистом русском языке, но с
необычной для постоянно говорящего на этом языке старательностью
выговаривая каждое слово,- до Умбы, если я вылечу вас?
Глубокие, но не старческие морщины на смуглом лице гостя и серые,
почти бесцветные, но слишком глубокие и беспокоящие пристальностью взгляда
глаза его и самая манера говорить с необычайной простотою, за которой
чувствовалось достоинство, внушили больному доверие. Во всяком случае,
необычного посетителя он не послал к черту, как это делал с другими,
предлагавшими верные средства от болезни, хотя ответил не без резкости: -
Если вы меня поставите завтра на ноги, я послезавтра отведу вас не на Умбу,
а на самый Остров Духов, если вы пожелаете. Лучше умереть у черта в лапах,
чем на этих вонючих тряпках!
Он хлопнул исхудавшей ладонью по соломенному тюфяку так, как хлопал по
рукам колычан, заключая какую-нибудь сделку. Колычане знали, что слово
Колгуя, подкрепленное рукопожатием, вернее писаных векселей.
Может быть, гость знал это, может быть, он догадался о том по одному
взгляду на охотника, но он ответил тотчас же, коротко: - Хорошо, я вас
вылечу!
Он не был ни знахарем, ни фокусником, ни чародеем, потому что с
внимательностью и тщательностью, свойственной далеко не каждому врачу, он,
осмотрев больного, расспросил его о всех малейших проявлениях болезни.
Напав на какой-то след, он сам досказал Колгую все остальное с такою
точностью, что можно было подумать, будто он все две недели не отходил от
постели больного, наблюдая за ним. Только после этого он ушел и вернулся с
багажной сумкой, из которой извлек те шесть порошков, которые поставили
Колгуя на ноги.
Обитателям древнего города Колы, как я уже сказал, все это было
известно. Вот почему чужеземный доктор, к тому же избравший целью своего
путешествия столь рискованное место, как Умба с его Островом Духов, привлек
всеобщее внимание.
Впрочем, улицы Колы не велики, а сытые лошадки путешественников с
такою охотой тронулись в путь, что маленький отряд не долго тешил своим
видом зрителей.
Колгуй, еще бледный и худой, но сидевший на лошади с большей
уверенностью, чем в постели, помахал шапкой на прощание приятелям, и отряд
скрылся с глаз зевак.
Спутник Колгуя оказался человеком не очень разговорчивым. До вечера он
только раз, когда, увязая до щиколотки в болоте, лошади шли шагом, открыл
рот.
- Не рано ли пустились мы в путь? - сказал он, впрочем, сейчас же
добавляя: - Хотя вы, кажется, чувствуете себя хорошо!
- Я думаю, что нагуляю себе жиру скорее в дороге, чем дома! -
проворчал Колгуй.
Они пробирались вересковым кустарником. Бившиеся о колена коней
вечнозеленые листья багульника издавали свой горько-пряный запах, и старый
охотник оживал от аромата, точно не дышал, а пил кружку за кружкой
колычанское пиво, сдобренное для крепости пьянящим настоем багульника.
Кисти колокольчатых цветов андромеды веселили темно-зеленый ковер болота,
но лошади пугливо поднимали головы прочь от ядовитой листвы ее, торопясь
выбраться из топи на твердую почву.