"Евгений Гуляковский. Тень Земли" - читать интересную книгу автора

неведомые события, внешним проявлением которых явилось прибытие спасательной
группы, доставка вертолета и дополнительных грузов, заполнивших весь
станционный двор.
За кажущимся спокойствием Сергея, за его показными уверенностью и
сдержанностью, которые он пытался противопоставить потоку многочисленных
проблем, неувязок и мелких неприятностей, всегда неизбежных при организации
нового дела, - за всем этим она чувствовала нарастающую опасность.
Проснувшись среди ночи, вдруг замечала, что Сергей не спит. Он мог
лежать часами, вперив глаза в потолок, и не произносить ни слова, будто
окаменев. Ее словно не существовало в эти ночные часы. Бесполезно было
пытаться завязать разговор. Она пробовала - ничего не получалось. Сергей
грубо обрывал ее, и только...
Терялась в догадках, стараясь понять, хотя бы с чего все началось. С
разговора о Строкове? Или все произошло потом, после похода Сергея со
Строковым на водосбор?
До боли в ушах слушая звенящую тишину за окном, она будто пила ледяную
воду. Если долго и напряженно прислушиваться к едва уловимым звукам, слух
обостряется, раздвигаются невидимые границы пространства. Шорохи, рожденные
далеко в ночи, становятся близкими, приобретают какой-то новый, скрытый
смысл. Вот резко и печально крикнула ночная птица, что-то прошелестело по
крыше и тяжело вздохнуло за окном...
Строков говорил, что ночами, если слушать очень долго, можно услышать,
как шепчутся скалы. Может быть, он имел в виду что-нибудь другое. Она многое
не понимала из того, что он говорил, часто даже не ей. Ослу, например...
Набравшись наконец мужества в этом ледяном молчании, она спросила:
- Когда это кончится, Сережа? Когда ты перестанешь носить все в себе? Я
ведь тоже живой человек...
Сергей молчал, и она подумала, что ее голос похож на шелест сухой
травы. Такой же неживой, бесцветный...
- Завтра утром, наверно, перестану, - неожиданно сказал Сергей. Он
чиркнул спичкой, жадно затянулся и продолжил: - Завтра, Наташенька, всё
кончится. Как - не знаю, но кончится.
- Да что кончится?! Скажешь ты, наконец? Я не понимаю ничего. Каждую
ночь не сплю вместе с тобой, жду, что ты скажешь...
- Что мне говорить? Если Хакимов прав: говорить уже поздно. Тогда
завтра мы ничего не добьемся. Не сможем предотвратить. Не сумеем остановить
лавину...
- Это стихийное бедствие, Сережа. Не ты же ее выдумал - эту лавину.
- Ее выдумал Строков.
- Ты делаешь все, что можно, все, что в человеческих силах, я же
вижу...
- Ничего ты не понимаешь. Строков меня предупреждал. И точно рассчитал
момент... Те, кого нет с нами, уехали, ушли, умерли - неважно. Они всегда
правы. Вот и Строков вовремя удалился, исчез. Теперь он будет прав - а я
нет. Это его лавина. Она-то осталась, и она меня доконает.
Сергей говорил сбивчиво, отрывисто. По его изменившемуся голосу она
поняла, как нелегко ему сейчас. И волна нежности, жалости к нему захлестнула
ее, потому что за все время их знакомства ей не довелось узнать, что он тоже
может быть слабым и беспомощным, как ребенок. И если сегодня она видит его
таким, значит, причина еще серьезней, чем она предполагала.