"Евгений Гуляковский. Веста" - читать интересную книгу автора

ревности. Меня грызла глухая тоска и страх оттого, что подтвердились самые
худшие предположения, оттого, что сон был правдой, а Артам размазней... Да и
кто смог бы устоять перед этими глазами?
Я словно раздвоился. Одна половина моего существа жила нормальной
человеческой жизнью, она попросту ревновала Весту к Гвельтову, и мне
приходилось признать, что всего за несколько дней эта женщина стала значить
для меня слишком много. Другая же его половина, не очень заметная, словно
сидела в темном углу, сжавшись от леденящего душу страха. Постепенно это
впечатление развеялось. Может быть, причиной тому было вино, которого
оказалось в буфете у Весты целых две бутылки. Запас продуктов на этот раз
тоже не вызывал никаких нареканий. Словом, нас ждали... А может быть, не
нас, кого-нибудь другого... Веста включила магнитофон, и они с Артамом очень
мило проводили время за танцами. Я же пил стакан за стаканом кислое вино,
совершенно не пьянея, только мрачнел все больше. Придется как-то
выпутываться из дурацкой ситуации, в которую я сам себя загнал, но я все не
находил повода, а может быть, решимости, чтобы встать и уйти. Очередной
танец кончился, они оба сели на кушетку рядом с моим креслом, продолжая
начатый во время танца разговор. Казалось, они так увлечены им, что вообще
забыли о моем присутствии.
- А что вы делаете по вечерам? Бывают же у вас свободные вечера? Неужели
сидите здесь одна?
Он что, с ума сошел? Что за пошлости он говорит? Осталось лишь предложить
ей свои услуги в свободный вечер. Но Весту ничуть не покоробил его вопрос.
- Я много читаю. Часами могу смотреть телевизор. Почти любую передачу.
Правда, иногда мне кажется, что раньше я не любила этого занятия.
- Охотно верю. Наше телевидение страдает меломанией и обилием пустой
болтовни. Она у них называется "Беседой за круглым столом". А ваша мама, вы,
наверно, часто бываете у нее?
Мне показалось, что ее лицо напряглось лишь на секунду и тут же вновь
смягчилось.
- Так получилось, что теперь нас мало что связывает. Раньше мы были
большими друзьями, но с возрастом отношения меняются. - Вдруг она
улыбнулась: - Хотите посмотреть ее фотографии?
Артам, видимо, не ожидал этого предложения и растерялся. Я понял, что он
неспроста затеял разговор.
- Нет, что вы, я вовсе не хотел...
- Да? А я думала, вы вообще сомневаетесь в том, есть ли у меня родители.
Это был прямой вызов. Гвельтов смутился, попытался обратить все в шутку, но
как-то неуклюже. Хозяйка вдруг потеряла к нашему визиту всякий интерес.
Через несколько минут Артам поднялся и стал прощаться. Я молча последовал за
ним. Нас не стали ни провожать, ни задерживать. Уже на пороге я обернулся.
Веста не смотрела в пашу сторону. В ее пустом и отрешенном взгляде,
упершемся в стену, не было ничего, кроме усталости и скуки.
Погода улучшилась. Вечер обещал быть тихим и прохладным. Мне казалось,
что с тех пор, как я впервые подъехал к дому, где жила Веста, прошла тысяча
лет. Гвельтов отстал. Я не сразу заметил его отсутствие и, погруженный в
свои мысли, брел к троллейбусной остановке.
Конечно же она догадалась, зачем я привел Гвельтова. Надо было сначала
откровенно поговорить с ней обо всем, но у меня не хватило на это смелости.
Я боялся, что разговор разобьет начало того хрупкого чувства, которое