"Андрей Гуляшки. Маленькая ночная музыка ("Приключения Аввакума Захова" #5) " - читать интересную книгу автора

благословляющее предметы и дающее им возможность раскрыть себя и заговорить
с людьми на своём языке.
- С каких пор вы знакомы с инженером и каковы были ваши отношения? -
спрашивает полковник Манов.
Он быстро старел, лысел, подпухшие веки были почти неподвижны, окаймляя
глаза пятнами охры. Он начал следствие общепринятым вопросом. Даже Аввакуму
было трудно разгадать, что это - продуманный "приём" или просто результат
усталости, простой физической усталости после рабочего дня и ничего больше.

ПОКАЗАНИЯ СВИДЕТЕЛЯ НОМЕР ОДИН

С инженером Теодосием Дянковым мы ровесники - оба родились в 1914 году.
Окончили бывшую Первую софийскую мужскую гимназию, учились в одном классе,
сидели за одной партой. У его отца была мельница в Нова-Загоре, он торговал
зерном, но жил с семьёй в Софии. В 1939 году он разорился, За один вечер
проиграл в карты - в тогдашнем Интерклубе - и мельницу, и софийский дом, и
акции анонимного торгового общества "Ланц", записанного в торговый реестр в
Вене и занимавшегося импортом в Болгарию сельскохозяйственных машин. Спустя
неделю-другую он покончил с собой, приняв сильнодействующий яд в номере
одной из бургасских гостиниц. Мать Теодосия скончалась от сердечного удара,
по-моему, через год после смерти супруга.
Я не суеверен, но все же думаю, что над их родом - и по отцовской и по
материнской линии - тяготело какое-то проклятие, роковым образом обрывая
жизнь людей, когда они достигали полного расцвета сил. Сами судите, до
настоящего времени уцелела лишь одна-единственная представительница рода -
племянница Теодосия. И её родители, и ближайшие родственники давным-давно
переселились в так называемый загробный мир. Одни кончали жизнь
самоубийством, другие становились жертвами катастроф или эпидемий, некоторые
же были убиты, как мой несчастный приятель Теодосий.
Вы говорите, что случай с инженером ещё не выяснен, что ещё не
установлено, имеем ли мы дело с убийством или самоубийством, что то или иное
заключение пока было бы ещё чересчур поспешным. Вы. разумеется, имеете
полное право считать так, сомневаться, колебаться, ибо вы его не знаете, не
имели возможности узнать его ближе, я же знаю его с юношеских лет, почти вся
его жизнь прошла у меня на глазах, и поэтому я говорю вам: человек его
склада не может покончить свою жизнь самоубийством - ни в коем случае и ни
при каких обстоятельствах.
Вы скептически улыбаетесь. Что ж! Для таких людей, как вы, сомнение -
это система действий, я бы сказал, мост или своего рода ключ к истине. Но
я-то не сомневаюсь, ибо накопил огромное количество наблюдений, не
совместимых с мыслью о каком бы то ни было самоубийстве. Теодосий хранил в
своей душе неутолимую жажду жизни, которую близкие ему люди не были в
состоянии удовлетворить по различным причинам. Он стремился пережить то,
чего не удалось пережить им, чувствовал, более того, сознавал, что имеет
право на дни, преждевременно отнятых у них смертью. Единственный из всего
рода, он нёс факел жизни и именно потому, что остался единственным,
переступившим роковую черту возраста, берег этот факел так, как скряга
бережёт своё золото.
Откройте нижнюю дверцу его книжного шкафа - вы увидите на полках этого
отделения по меньшей мере дюжину пузырьков и пузырёчков с лекарствами.