"Андрей Гуляшки. Спящая красавица ("Приключения Аввакума Захова" #4) " - читать интересную книгу автора

говорю "ужасных" не ради эффектного словца, не потому, что в них было
действительно что-то ужасное. Наоборот, глаза у него были красивые,
серо-голубые, спокойные и сосредоточенные. Но для честолюбивых людей вроде
меня их взгляд был просто нестерпимым: стоило Аввакуму посмотреть на
человека, как тот сразу начинал чувствовать себя провинившимся школьником.
Взгляд Аввакума словно бы проникал в ваш мозг и проверял мысль собеседника
на сверхчувствительных весах. Вот почему глаза его порой казались мне
ужасными.
Его тонкое худое лицо выглядело сегодня таким изможденным, как никогда
раньше. Избороздившие щеки и лоб морщины удлинились, и стали глубже,
подбородок заострился, скулы тоже выступали резче, чем обычно. Заметно
прибавилось седины, особенно на висках. Да и кадык вырисовывался рельефней.
Худощавость придавала Аввакуму подчеркнуто городской вид; не глядя на его
руки, можно было подумать, что ни в его жилах, ни в жилах его предков
никогда не текла крестьянская кровь. Руки же его с сильно развитыми кистями,
с длинными пальцами и резко проступающими сухожилиями были воплощением
первобытной силы и врожденной ловкости, и мне всегда приходила в голову
мысль, что, должно быть, кто-то из его предков был строителем, возводил дома
и мосты и слыл таким же умельцем, какими, к примеру, были мастера Трявны или
Копривштицы.
После того как мы обменялись приветствиями, Аввакум спросил, зачем мне
понадобилось останавливаться в гостинице и почему я не приехал прямо к
нему - ведь мне известно, что у него удобная квартира, в которой я
чувствовал бы себя как дома.
- А может быть, я и приехал прямо к тебе, - многозначительно указав на
свой чемодан, заметил я.
Он покачал головой и скупо усмехнулся. В глазах его горели знакомые
огоньки - он явно готовился, как всегда после долгой разлуки, к своей
обычной маленькой "охоте". Это было его прихотью, своего рода упражнением,
игрой в отгадывание и, видимо, доставляло ему удовольствие, потому что он
повторял ее при каждой нашей встрече.
- Может быть, я приехал прямо к тебе, - повторил я, чтобы дать ему
повод приступить к "охоте".
Огоньки погасли, и Аввакум зевнул.
- На сей раз задача предельно проста, но ты упорствуешь, и я безо
всякого труда положу тебя на обе лопатки. Любезный мой Анастасий, ты
остановился в гостинице "Болгария", в твоем чемоданчике лежит родопский
домотканый коврик, который ты привез для меня. Я тронут до глубины души. Он
напомнит мне о прежних волнующих переживаниях и о всяких приятных вещах.
Аввакум набил трубку, поднес огонь и выпустил несколько клубочков
сизого дыма. Он выглядел задумчивым.
Я по опыту знал, что это его мания, любимая игра - удивлять своих
гостей, "отгадывая", что с ними приключилось, какие события произошли в их
жизни. Этим он демонстрировал свою исключительную детальность, и, хотя
внешне его лицо казалось равнодушным, я нисколько не сомневался, что при
подобных опытах он испытывал двойное удовольствие: от эффекта, производимого
"открытием", и от умения вести рискованную для его честолюбия игру. Я,
конечно, предполагал, что относительно гостиницы он так или иначе может
догадаться, но что касается коврика, то тут он меня буквально поразил. Я
окинул взглядов чемоданчик - он был плотно закрыт и никаких щелей в нем не