"Андрей Гуляшки. Спящая красавица ("Приключения Аввакума Захова" #4) " - читать интересную книгу автора

гейзером обдавая его сердце. Он приложил к груди руку и сделал глубокий
вдох. Лейтенант мог идти себе, на кой черт ему докладывать все эти
подробности! Автоинспекция сделала все, что требуется в подобных случаях.
Да, но ведь это он сам посоветовал своему сотруднику прогуляться. У молодого
человека был какой-то нездоровый цвет лица, и два золотых зуба мерцали у
него во рту, словно восковые свечки. Так, по крайней мере, покачалось
полковнику. Опять звонят - может быть, это из института Пирогова? Билеты...
Нет у него никаких билетов - когда его наконец оставят в покое. Полковник не
притронулся к телефонной трубке.
Он только посоветовал ему пройтись на свежем воздухе, вот и все.
Заворот кишок и "что-то" с позвоночником... Подобные случаи бесследно не
проходят.
И вдруг рядом с горячим гейзером, обжигающим его сердце, забил другой
источник - холодный, все леденящий. Слипание полковника пронзил страх: ведь
несчастье со старшим шифровальщиком вывело из строя самого опытного
специалиста. Кто же станет меряться силами с этим таинственным "Гермесом".

Ровно в шесть часов вечера "Гермес" передал в эфир шифрованную
радиограмму". Вслед за позывными, которые повторялись трижды с интервалом в
полминуты, адресатам "А" и "Б" был передан один и тот же текст.
"А" и "Б" безмолвно приняли радиограмму. Они не откликнулись даже на
позывные "Гермеса". Впрочем, к такого рода односторонним "разговорам"
прибегают часто.
Посоветовавшись со своими сотрудниками, полковник Манов отправил копию
шифрованной радиограммы профессору Найдену Найденову.
Все это произошло вечером 28 ноября.

10

Ночью похолодало; утром, раздвинув шторы на двери, ведущей на веранду,
Аввакум увидел побелевшие от снега старые сосны. День выдался пасмурный,
хмурое небо нависло над крышами домов, над верхушками деревьев, в сумеречном
воздухе летали одинокие снежинки, оторвавшиеся от белого покрова леса.
Первые, авангардные отряды наступающей зимы врывались в город отсюда, с
юго-восточной окраины.
Пока на спиртовке варился кофе, Аввакум брился, напевая про себя
"ча-ча" и время от времени двигая то правой, то левой ногой. Пришла пора,
когда и он стал увлекаться легкомысленными модными ганцами, ритмично
выстукивать о пол каблуками, взмахивать полусогнутыми в локтях руками,
имитируя вздрагивание возбужденного жеребца. До этого он учился боксу,
фехтованию, даже приемы вольной борьбы усвоил. Аввакум бегал на коньках,
ходил на лыжах, умел взбираться на отвесные скалы, а что касается танцев, то
к ним он относился с презрением, всю свою жизнь презирал их. Модное в свое
время танго отталкивало его своей приторной эротикой, да и вообще модные
ганцы он терпеть не мог - чувство отвращения вызывал в нем этот дешевый
псевдопримитивизм, которым танцующие пытаются воссоздавать
естественно-примитивные любовные игры отсталых племен. Все, что носило на
себе печать слащаво сентиментальной эротики, было глубоко чуждо его природе.
Но сейчас он двигал то левой, то правой ногой и напевал крикливую мелодию
"ча-ча". У него было веселое настроение. Позавчера вечером они втроем -