"Андрей Гуляшки. Спящая красавица ("Приключения Аввакума Захова" #4) " - читать интересную книгу автора

вид школьника, нетвердо усвоившего урок, однако исполненного решимости
показать то, что он знает - ему не хотелось огорчать своего учителя. Если он
и не вносил азарта в игру, то по крайней мере искренне старался не мешать
другим.
Только одному развлечению он отдавался целиком - карточной игре. Стоило
ему взять в руки карты, почувствовать их запах, как он тут же преображался,
становился совершенно другим человеком. Усталость с его лица моментально
исчезала, зеленоватые глаза светились, словно морская вода в солнечный день.
Угрюмости как не бывало, припухшие щеки становились как будто плотнее,
очертания подбородка приобретали жесткость. В такие минуты он был даже
красив, вернее, было видно, что прежде он был очень красив.
Чаще всего его партнером оказывался бывший кок. Аввакум решительно
избегал принимать участие в карточной игре: еще в самом начале их знакомства
он приметил у Хари отвратительную слабость - шулерские трюки. И поскольку
Аввакум терпеть не мог подобных вещей, а изобличать жениха перед невестой
ему было неловко, он объявил себя никудышным игроком и перестал играть
вовсе. "Боцман", наоборот, ничего за ним не замечал. Он с ожесточением
набрасывался на своего противника, боролся упорно, отчаянно, но, угодив все
же в искусно задуманную ловушку, орал, как утопающий, выл, скрежетал зубами
и, если рядом не было Прекрасной феи, изрыгал на всех языках потоки
международной брани. Так что в доме профессора было весело и в присутствии
Хари.
"Боцман" также вносил свой вклад в общее веселье. Он с чувством играл
на гитаре и на крохотной флейте, пел на неведомых языках свирепые пиратские
песни, рассказывал жуткие истории о битвах один на один с акулами, о
кораблекрушениях на полинезийских рифах, о схватках с людоедами, о плавании
по безбрежным просторам Тихого океана на утлом плотике, сколоченном из
нескольких жалких бревен. В его романтических приключениях обязательно
участвовали смуглые жительницы Гавайских островов, но об этих своих
похождениях он рассказывал весьма скромно. Чего "боцман" не мог передать
словами, он дополнял мимикой, выразительными жестами - подмигивал, таращил
глаза, размахивал огромными, тяжелыми, словно гири, ручищами. Рассказы его
звучали очень убедительно. Весьма убедительной была и его биография. Она
началась в Аргентине, где после Илинденского восстания очутились его
родители. Лет тридцать он мотался на разных судах по большим и малым морским
и речным дорогам; несколько лет простоял на приколе в Австрии, в Дунайской
пароходной компании, - это было уже на закате его скитальческой жизни.
Говоря о собственной карьере, сей "морской волк" был предельно скромен и
лаконичен. Начал он ее юнгой, с метлою в руке, и кончил у котла судовой
кухни за чисткой картофеля. Тут, разумеется, не было ничего блистательного,
романтичного. Однако некоторые случайные высказывания "боцмана" позволяли
судить и о большом житейском опыте, и об обширных познаниях, которые никак
не соответствовали его основному занятию - кулинарии, даже если бы он и
служил на самом образцовом дунайском пароходе. Когда, например, вдруг зашла
речь о стоимости египетского фунта (профессор решал какой-то ребус из
области валютных сделок), бывший кок тут же определил курс и в швейцарских
франках, и в стерлингах, и в долларах, и в шведских кронах, да с такой
поразительной легкостью, словно он не в уме сопоставлял достоинство
различной валюты, а читал данные банковского бюллетеня. В другой раз, когда
они с Аввакумом вспомнили о Вене (Аввакум более года жил в этом городе),