"Андрей Гуляшки. Спящая красавица ("Приключения Аввакума Захова" #4) " - читать интересную книгу автора

волосы касались моего лица, я ощущал ее упругую грудь, ее горячее дыхание.
Мне было так приятно, что я закрыл глаза.
Да, значит, не случайно она тогда улыбнулась мне, остановила на мне
затуманенный взгляд - я сразу же понял, что ее влечет ко мне.
Но кому понять капризы любви.
Пока я раздумывал, что сказать, какими словами выразить ей свою
радость, она все время что-то шептала мне на ухо и вдруг назвала меня
Аввакумом... И тогда передо мною с беспощадной ясностью открылось все, как
сказал однажды Александр Блок.
Чтобы помочь Прекрасной фее выйти из неловкого положения, я осторожно
освободился из ее объятий и не промолвив ни слова, выскользнул из чуланчика.
В тот же миг я, словно снаряд, налетел на что-то громоздкое и неподвижное,
после чего послышался отчаянный рев. Ревел бывший кок. То ли от восторга,
что обнаружил меня, то ли от испуга, но ревел он, как раненый бык. Но тут
чья-то рука закрыла ему рот и настоящий Аввакум довольно грозно сказал:
- Перестань реветь, болван, или я заткну тебе горло кухонным веником,
слышишь?
Во г чем закончилась эта сцена.
Игра продолжалась еще какое-то время, но теперь я участвовал в ней без
особого желания и без прежнего энтузиазма. Разве знаешь, что с тобой может
еще приключиться. В этой игре всякое возможно. Да и Прекрасная фея время от
времени бросала в мою сторону злые, презрительные взгляды.

4

В тот же вечер двадцать седьмого ноября - запомните дату! - пока мы с
Прекрасной феей играли в жмурки, на южной границе в секторе L -Z была
объявлена тревога.
Погода стояла прескверная: непрерывно моросил дождь, темное небо низко
нависло над горными хребтами, затем оно опустилось еще ниже и как бы грудью
навалилось на верхушки высоких сосен. Из сырых темных ущелий сползал густой
туман; скатываясь волнами со склонов, он забирался в леса, долины и
пустынные закутки оврагов и там словно замирал. Стало так темно, что нельзя
было отличить исполинскую ель от орешника, осыпь от скалистого утеса.
В такой каше из дождя и тумана даже самое острое зрение теряет силу -
глаз проникал сквозь густой мрак на один-два шага, не более, а свет
электрического фонарика превращался в жалкий тонкий лучик, едва ли уходящий
на метр от руки, которая его держит. В подобных условиях пограничные патрули
движутся по компасу, надеясь на служебных собак с их безошибочным чутьем, на
своих навык и инстинкт.

Этим людям, привыкшим к жизни среди диких гор и лесов, понятен голос
земли. Ведь когда нога ступает на гнилую листву, на сосновые иголки и на
мокрую траву, земля отзывается по-разному. Различными способами она
предупреждает путника, когда перед ним подъем, или спуск, или крутой обрыв.
Как никто другой пограничник понимает и язык тишины. Зимой и летом, на
открытой поляне и в молчаливой лесной чаще тишина различна. По-разному
говорит она в ясную погоду и в туман, глубокой ночью и на рассвете, в
сосновом бору и в буковой роще. Тишина всегда различна, у нее всегда свой
ясный язык.