"Георгий Дмитриевич Гулиа. Сулла (Историческая трилогия - 3) " - читать интересную книгу автора

приняло обычный цвет и обычное выражение. Глаза чуточку поблекли, вроде бы
поуспокоились. Можно было ожидать, что Сулла, придя в себя, расскажет
наконец о римских делах. Это будет свидетельство из первых рук, а не слухи
или же сплетни какие-нибудь, тревожившие Нолу вот уже который день.
- Да, - сказал наконец Сулла, - да! Я ожидал этого. Должно было
случиться именно так, как случилось. Ибо такова логика вещей. Такова
философия предательства.
Он оглядел всех, кто находился в палатке. На каждом задержал
пронзительный взгляд своих голубых глаз, точно спрашивал: "Ну, а ты? Со мною
ли ты? И до конца ли со мной?"
А потом снова потребовал у своего слуги вина - только вина, потому что
оно способно утихомирить страсть, остудить сердце и вернуть мыслям их
холодное течение.
Этот пятидесятилетний Сулла не бросал попусту слов. Он говорил "да" - и
это было "да". Он говорил "нет" - и это было "нет". Это был настоящий
мужчина. Так думали многие. А разве нет? Разве не оказал он Марию бесценную
услугу, когда тот беспомощно топтался в Нумидии в прошлую, в Югуртинскую
войну? Разве не пленил Сулла Югурту? Разве тем самым не содействовал он
благополучному для Рима исходу Югуртинской войны? Да что там говорить! Да
что там перечислять военные деяния Суллы! Разве не видят этого зрячие? Разве
не слышат об этом имеющие уши? Воистину Рим сошел с ума, спятил с ума сенат,
и лишился рассудка старикашка Марий, исходящий завистью к успехам Суллы!
Есть человек и есть Человек с большой буквы. Один живет, плывя по
течению, добывая счастье, если даже не очень благоприятствуют ему судьба и
боги. Такой человек мелок в удачах и жалок в несчастье. Он не умеет
радоваться настоящей радостью и горевать настоящим горем, ибо страсти его
мелки, как мелок и ничтожен сам он.
Но есть Человек доподлинный. Хозяин своим словам. Товарищ в бою. Идущий
смело вперед. Влекущий тебя за собой и умирающий рядом с тобой одной и той
же смертью. И слово его - как кремень. И обеты его словно высечены на скале,
на которой не меркнут священные слова. Ему сопутствует счастье всегда и
везде, боги благоволят к нему, и наградой ему - триумфальный лавровый венок.
Истинно таков Сулла!
Вот он сделал некое движение головою и туловищем, точно желал
продолжить свою, чуть начатую речь.
- Какой сейчас стоит год от основания Рима? - вопросил Сулла. И сам же
ответил; - Шестьсот шестьдесят шестой! Какое прекрасное сочетание сотен,
десятков и единиц. Один человек, занимающийся мантикой, сказал мне; "Три
шестерки в общем сочетании цифр по вавилонским понятиям - знаменательный
показатель. В этом году случится нечто, что потрясет Рим". Я спросил его: "А
что же, собственно, может случиться?" На что гадатель, к словам которого у
меня полнейшая вера, ответил мне: "Рим будет потрясен". Тогда я снова
спросил: "Радость есть потрясение, горе - тоже потрясение. О чем же ты
ведешь речь?" Гадатель обратился к величайшим тайнописям мантики и сказал,
что должен много подумать, но что ясно видит одно слово: "потрясение".
- Мошенник... - сказал легат Фронтан.
Этот солдафон, который мог свалить наземь дикого буйвола, не очень был
силен по части мантики, тем более вавилонской. Его отец - луканец, а мать -
самнитка. Такое сочетание кровей порождает львов, но никак не утонченных,
богатых воображением людей. Так подумал Сулла, когда спросил его: