"Георгий Дмитриевич Гулиа. Человек из Афин (Историческая трилогия - 2) " - читать интересную книгу автора

отношении меня успокаивают напутствия трилогии таких известных наших ученых,
как египтолог профессор, доктор Михаил Коростовцев и знаток античности,
особенно Древнего Рима, профессор, доктор Сергей Утченко. Но поскольку
трилогия не учебник истории, автор ее кое-что домысливает, и это уже на его
совести.

Г. Г.

К читателю

Вначале был Гомер.
Мы с братом читали великого слепца в переводе Василия Жуковского. А
отец знакомил нас - как он говорил - с музыкой оригинала, декламируя
наизусть стихи из "Илиады" и "Одиссеи".
Потом мы учили греческий алфавит: "Альфа... бета... гамма... дельта..."
А еще горевали над судьбою Прометея, прикованного к скале где-то близко от
нас, в горах Кавказа.
В греческих поэтах и философах больше всего нравились нам бороды - в
таких завитушках - не очень большие и не очень маленькие.
Особенно запомнился один. Но он не был ни философом, ни поэтом. Под
тяжелым шлемом - лицо доброго и очень серьезного мужчины. И у него тоже
борода в правильных завитушках. (Недавно я встретил его в Ватиканском музее
и чуть было не поздоровался с ним, как со старым знакомым.)
Этого звали Перикл.
Вокруг нас жили греческие дети. Были среди них и голопузые Гомеры, и
Одиссеи, и Ахиллесы. Мы с ними даже кое-как болтали по-гречески. Этот
греческий сильно отличался от языка Гомера.
А еще позже я увидел выжженную солнцем землю Трои и скалистое
лукоморье. И голые острова Лесбос и Лемнос. И суровые берега Пелопоннеса. И
тихий закат над древней Аттикой. И зеленую Керкиру - нынешний остров Корфу.
Я плыл по следам Одиссея и Менелая, Фемистокла и Перикла. Геллеспонт, в
свое время наказанный Ксерксом за горячий норов, показался мне очень
приветливым.
В детстве мы искали следы Диоскурии, которая стояла где-то близ
абхазской столицы Аквы. Имена Геродота и Страбона, Софокла и Гесиода,
Пифагора и Архимеда подолгу не сходили с языка. Колхида и Эллада причудливо
соединились в нашем воображении...
И все это началось с Гомера...
В моей повести об отце есть такие строки:
"Незадолго до смерти Гулиа попросил меня достать с полки книгу Плутарха
и показал мне место, где сказано о Перикле следующее: "...славнейшей
заслугой своей он считал то, что, занимая такой высокий пост, он, никогда не
давал воли ни зависти, ни гневу и не смотрел ни на кого как на непримиримого
врага..."
- Напиши рассказ о Перикле, - сказал мне отец".
Когда несколько лет тому назад в Абхазии, в местечке Скурча (сравните:
Скурча, Скурия, Диоскурия), молодым археологом Заканбеем Гунба были
обнаружены полуистлевшие обрывки папирусов и когда я узнал, что они в чем-то
дополняют или расширяют сведения Плутарха и Фукидида о Перикле, - во мне
снова ожил образ человека в железном шлеме.