"Георгий Дмитриевич Гулиа. Человек из Афин (Историческая трилогия - 2) " - читать интересную книгу автора

Любое промедление грозит гибелью всем нам. Миронид ждет не
слов, не ответа твоего, но действий соответственно твоему
обещанию". На это фессалиец ответствовал так: "Кони очень
устали. Их надо накормить и напоить. Ты видишь, как они жуют
эту сухую траву? Откуда им взять силу?" Посланец торопил его:
"Амфимнаст, страшная угроза нависла над нашим войском. Выгляни
из своего укрытия, и ты увидишь нечто: земля окрашена кровью
афинян. Твое появление вселит уверенность, и враг будет
побежден без особого урона для твоей конницы". Так говорил он,
убеждая фессалийцев поскорее садиться на коней и вступить в
бой. Но - увы! - фессалийцы прикидывались то усталыми, то
несмышленышами, то просто глухими. Это походило на
издевательство. А когда им надоела болтовня, сели на коней и
ускакали на восток. Измена была явной!
Лакедемоняне, видя, что конница выходит из дела, вовсе не
побывав в нем, удвоили свой натиск. Особенно страдало войско
Толмида. Отступление его вскоре превратилось в повальное
бегство. Противник наступал ему на пятки. Не было никакой
возможности устоять, ибо лакедемоняне ввели на своем левом
крыле свежее войско...
Миронид выслал Толмиду подкрепление. Полсотни гоплитов
дали возможность Толмиду собрать людей и снова встретить
противника лицом к лицу. Сеча была упорной и жестокой. Только
слепой мог не заметить, что победа любой стороне достанется
великой ценою.
Перикл все это предвидел. Скоропалительность военного
похода, плохая подготовка войска и просчет в оценке вражеской
силы не могли принести добра. Да и самый оракул, который был
дан перед походом, невозможно рассматривать как вполне
определенный. Скорее наоборот: двусмысленность ответа не
вызывала сомнений. Только горячие головы, вроде Миронида и
Толмида, могли принять данный им оракул как благоприятный. К
голосу Перикла не прислушались...
В войске Миронида находились сто тяжеловооруженных
сторонников Кимона. Самого Кимона, преданного остракизму,
афиняне не допустили к битве. Тогда Кимон обратился к своим
единомышленникам с таким посланием: "Я, к великому своему
огорчению, не смогу принять участия в битве и пролить свою
кровь за счастье дорогих моему сердцу Афин. Молю вас: отведите
от себя всякое подозрение, выкажите доблесть, которая присуща
нам, афинянам. Пусть боги пошлют вам неслыханную и невиданную
доблесть, на удивление согражданам и на страх врагам. Что бы ни
случилось - даже самое худшее! - я уверен, что трусость не
совьет гнезда в ваших сердцах. Вот случай, который посылают нам
боги для того, чтобы афиняне могли убедиться в том, что вы есть
сыны их доподлинные и родные! Знайте же: я с вами душою, я
рядом с вами!"
Если только человек, имеющий сердце и печень, способен
стоять непоколебимо, эти сто оказались неприступной стеною!
Средь бушующей, подобно урагану, битвы они держались одиноким