"Роман Борисович Гуль. Котовский. Анархист - маршал" - читать интересную книгу автора

вышел из кабинета и, сбегая по лестнице, крикнул начальнику отряда:
- Держитесь! Я сейчас приду с подмогой! Котовский будет минут через
десять! Постарайтесь продержаться до моего возвращения!
Щегольской лихач рванулся от подъезда в то время, как из помещенья
разведки бежали уже люди к квартире фабриканта.
Если верить, этим "делом" Котовский открыл авантюры в Одессе. Та ж
изобретательность, та же смелость, то ж разбойное остроумие. Но Котовский в
своем отряде крепко переплел политику с уголовщиной. Может быть из всех
периодов, этот период самый темный в жизни Котовского. В Котовском самом не
было корысти, но его окруженье состояло из настоящих бандитов и "налеты"
смешивались с явным разбоем.
То Котовский переодетый офицер, то дьякон, то помещик. Грабежи днем и
ночью. На столбах Одессы расклеены воззвания, предлагающие за выдачу
Котовского и его сообщников крупную награду. Но именно эту-то "игру жизнью"
и риск каждой минуты и любил Котовский.
Котовский играл. Играл так, как играют в кинематографе. Говорят в этом
человеке жила большая тоска, смешанная с патологической жаждой крутить перед
всем миром трехтысячеметровый криминальный фильм, на который "нервных просят
не ходить".
В бытность Котовского в Одессе ему приписывается и следующий "трюк".
В разгар своей войны с полицией и белой контрразведкой, когда гонялись
за ним по Одессе, Котовский, будто однажды сообщил бандитам, что налет
назначенный на вечер - отменяется.
- Поеду в театр. Хочу отдохнуть. Послушаю "Евгения Онегина".
И несмотря на полное остолбенение, крики, ругательства, и протесты
коммунистов-бандитов, он отставил назначенный налет без разговора.
- Чтооо? - и Котовский медленно повернет лысый круглый череп,
останавливая на сопротивляющемся ему, Котовcкому, тяжелые камни глаз. Этого
достаточно. Всякий отойдет, как собака, потому что если анархист Котовский
что-нибудь хочет, то этому нет препятствий.
- Пппонялли? - зазаикается Котовский и пойдет своим широким тяжелым
шагом атлета.
Котовский любил музыку по настоящему. Сам недурно играл на
корнет-а-пистоне. Но это любительство. Он больше всего любил Чайковского и,
как хотел, поехал в оперный театр.
Это было весной 1919 года. В цилиндре, в смокинге ехал, немного
опоздав, Котовский в театр. На пышных дутиках на бандитском лихаче по
веявшим мартовским теплом вечереющим улицам Одессы, где на столбах объявлена
награда за его жизнь. Но он едет слушать Петра Ильича Чайковского.
Первый акт прошел благополучно, никто не обратил вниманья на крупного,
рослого барина в смокинге, сидевшего во втором ряду и слушавшего Чайковского
с подлинным наслаждением. Но в антракте глаз Котовского уж различил "нечто".
Заметались какие-то штатские. И через несколько минут он явно услыхал свое
имя.
В театре началось второе представление. "По Котовскому". Говорят, "с
ужасом и восхищением" следили некоторые, как в партере поднялся и медленно
пошел меж кресел крупный красивый человек с блестящей лысой головой. Не тот
уж Котовский: уж обрюзг, ожирел, у рта легли глубокие складки, глаза чуть
прищурены и под глазами густая сетка морщин. Это немного уставший волк. Но
еще очень сильный.