"Ян Гийу. Путь в Иерусалим" - читать интересную книгу автора

особенно усилиться теперь, когда будет строиться богатый и могущественный
Арнес. Но кем мог быть тот юноша на серебристом коне с густой белой гривой и
длинным, белым, гордо поднятым хвостом? Уж во всяком случае, не Святым
Духом: он бы не появился верхом на резвом жеребце и со щитом.
Магнуса очень заинтересовало ее видение, он начал спрашивать о статях
лошадей и о том, как они двигались. Потом он возразил, что таких лошадей не
бывает, и стал спрашивать, что она имеет в виду, утверждая, что на щите был
кровавый крест. Ведь в таком случае это был красный крест, но откуда она
могла знать, что это именно кровь, а не просто красная краска?
Она ответила, что просто знает это. Крест был красный и начертан именно
кровью. Щит был полностью белым. Она не очень хорошо разглядела, во что
юноша был одет, поскольку щит закрывал его грудь, но, во всяком случае, на
нем были белые одежды. Белые, совсем как у цистерцианцев, однако он не был
монахом, поскольку держал щит воина. И возможно, под одеждой у него была
кольчуга.
[21]
Магнус в задумчивости спросил о форме и величине щита, но когда он
услышал, что щит имел форму сердца и только прикрывал грудь, то недоверчиво
покачал головой и объяснил, что никогда не видел подобного щита. Щиты были
либо большими и круглыми, как те, с которыми раньше ходили в ледунг, либо
удлиненными и треугольной формы, чтобы воины могли свободнее двигаться в
строю. Такой маленький щит, как у юноши из ее видения, в бою скорее был бы
обузой, чем защитой.
Но простой смертный не может полностью постичь смысл Божественного. И
вечером они вместе должны принести благодарственную молитву за то, что
Богоматерь показывает им свою доброту и мудрость.
Сигрид вздохнула, почувствовав облегчение и умиротворение. Теперь
худшее было позади, и оставалось только уговорить старого конунга, чтобы он
не отобрал у нее дар и не принес его только от своего имени. Состарившись,
он стал все больше и больше беспокоиться о числе молитв, ежедневно
возносимых за него, и ради этого основал уже два монастыря. Это знали все -
и его друзья, и враги.

* * *

Конунг Сверкер страдал от похмелья и к тому же пребывал в ярости, когда
Сигрид и Магнус вошли в большой зал королевской усадьбы, где король теперь
за один день должен был принять решение по всем вопросам: начиная с того,
как наказать воров, пойманных вчера на ярмарке, - просто повесить или
сначала высечь, и кончая спорами о земле и наследстве, которые нельзя было
решить на обычном тинге.
[22]
Но гораздо больше, чем похмелье, его раздражало известие о том, что его
самый младший и непутевый сын позорно его обманул. Сын Юхан отправился в
грабительский поход в датский Халланд, что само по себе было не слишком
опасно. Молодые люди вполне могут себе это позволить, если хотят поставить
на карту жизнь вместо того, чтобы просто играть в кости. Но Юхан солгал о
тех двух женщинах, которых увел домой в рабство. Он представил дело так,
будто были похищены обыкновенные чужестранки. Однако сейчас пришло послание
от датского конунга, и там было написано нечто совершенно противоположное, в