"Николай Гуданец. У нас в городке" - читать интересную книгу автора

даже не видел. Я осторожно, честное слово...
- Не увидели сейчас, так увидят потом, - возразил отец. - Рано или
поздно тебя заметят, и что тогда? Об этом ты подумал? Хочешь, чтобы тебя
стороной обходили, чтоб дразнили, как дурачка Фаби, так, что ли? Подумай о
нас с матерью. Как-никак, среди людей живем. Я не хочу, чтобы соседи
показывали на нас пальцем.
Ночная бабочка трепетала под слабо озаренным потолком. Она мягко
тыкалась в побелку, словно рука, накладывающая незримый шов. Потом по
стремительной спирали спустилась к свече и заплясала вокруг нее, колебля
язычок огня. Она порхала, сужая кольцо своего полета, и вдруг коснулась
пламени. Раздался еле слышный треск, словно маленькую жизнь насекомого
единым махом разорвали в клочки. Мгновение спустя обгоревшая бабочка лежала
на столе, и ее лапки судорожно комкали воздух. Потом она затихла.
- Видишь? - сказал отец. - Видишь, что с ней стало? Но тебе-то разум
дан, Тим. Ты должен понимать, что к чему. Вот вырастешь, станешь взрослым,
надо будет обзаводиться своим домом, кормить семью. Кто тебе даст работу,
если люди начнут обходить тебя стороной, как зачумленного?
- Я могу наняться в цирк, - прошептал мальчик.
- Этого еще не хватало! - от возмущения отец вскочил. - Все в нашем
роду зарабатывали на жизнь честным трудом. И прадед твой, и дед, и отец. Я
не хочу, чтобы ты стал ярмарочным трюкачом без роду и племени, без куска
хлеба и без крыши над головой. Такого позора в моей семье не будет. А о
матери ты подумал? Что, хочешь свести ее в могилу? Да? Я ведь ей ни
полсловечка еще не сказал. А ну как она узнает?
Мальчик потупился. Его маленькое сердце выворачивалось наизнанку от
горя и стыда.
Отец подошел к сыну и привлек к себе за плечи.
- Брось это дело, сынок, - заговорил он укоризненно и просяще,
поглаживая волосы Тима. - Брось. Ни тебе от этого проку, ни нам чести. Ну
пожалуйста. Забудь, что ты это можешь. Ради нас и ради себя. У тебя
когда-нибудь будут дети. Ради них забудь об этом, пожалуйста, Тим. Поверь,
так оно спокойнее. Потом ты сам поймешь, что я был прав.
Тим всхлипнул. Он ткнулся лицом в рубашку отца.
- Папа... - прерывающимся голосом проговорил он. - Папочка... Но... это
так... здорово... Если бы ты знал, как это здорово...
На груди отца расплылось мокрое и горячее пятно. Он прижимал к себе
сына и гладил его по голове, и все никак не мог проглотить квадратную
судорогу в горле.
- Да я знаю, сынок. Знаю. Меня самого за это папаша ого-го как лупил...
Двух раз с меня хватило, и больше в жизни не пробовал. Да потом и некогда
было думать об этом. Вот так-то.
Мальчик отстранился в изумлении.
- Так ты... тоже?! И ты?
Отец кивнул.
- Да. И дед твой это умел, и прадед, и прапрадед. Все пошло с колдуна,
который много лет назад жил в нашем городке. Твоя прапрапрабабка купила у
него снадобье, чтобы ребенка родить здоровым, сильным и счастливым. Что за
снадобье такое, не знаю. Никто не знает. С тех самых пор в нашем роду все и
впрямь были крепкими на диво. А еще они умели ЭТО. Умели - и все тут.
Тим слушал с раскрытым ртом. Он смотрел на отца так, словно увидел его