"Николай Гуданец. Несказочные сказки" - читать интересную книгу автора

Конечно, его не интересовали ни аккордеоны, ни балалайки, ни скрипки
мал мала меньше, лежавшие в ряд, словно спящие матрешки. Рядом со сверкающим
кустом электрогитар, на полке, где разевал желтую пасть серебряный саксофон,
студент увидел маленькую черную дудочку. Она лежала в центре этого
по-фламандски щедрого натюрморта, непритязательная, как Золушка.
- Покажите, пожалуйста, вон ту дудочку, - попросил он скучающую
продавщицу в зеленом форменном халате. Та достала из выдвижного ящика
дудочку в продолговатом полиэтиленовом мешочке и положила на прилавок, где
под стеклом лежали желтые баранки струн, плектры, камертоны и множество
других загадочных мелочей.
Студент внимательно осмотрел черную пластмассовую дудочку, схваченную
тремя никелированными кольцами, а также прилагавшиеся к ней оранжевый ершик
для чистки и листок с аппликатурой. "Продольная флейтасопрано" - значилось
на листке.
- А деревянных у вас нет? - спросил он, - Нет.
- Но вообще бывают?
- Как когда.
Ему хотелось иметь в точности такую дудочку, как у седого музыканта,
однако нетерпение взяло верх.
Пальцы, сжимавшие флейту, мелко подрагивали, как если бы они держали
живую рыбу. А может, невоплощенная музыка, томившаяся во флейте,
просачивалась в него.
- Сколько она стоит?
- Двадцать два рубля.
Поколебавшись и мысленно взвесив возможности своего кошелька, студент
попросил выписать чек.
Потом он шел по городу, держа под мышкой продолговатый бумажный пакет,
и сгорал оттого, что нельзя сразу разорвать обертку, как сдирают платье с
непослушными пуговицами, вынуть флейту и, усевшись прямо на тротуаре,
заиграть "Вариации" Шопена.
В тот же день он уехал за город и, зайдя глубоко в лес, сел на
поваленный ствол, и извлек флейту из пакета.
Давнее, полузабытое знание нотной грамоты все-таки не пропало втуне, и
он без особого труда разобрался в аппликатуре. Затем, старательно прижав
пальцами дырочки, он вложил в губы похожий на косо срезанную луковку
мундштук и дунул. Шепелявый свист рассек тишину и, устыдившись себя,
сорвался на еле слышное шипение. Некоторое время прошло в бесплодных
стараниях выдуть хотя бы одну верную ноту. Студент бесился, до боли сжимая
флейту, он сверялся с аппликатурой, искал дефект, вертел настроечное кольцо.
От дырочек на пальцах выступили красные пупырышки. Его подмывало сломать и
вышвырнуть эту бездушную пластмассовую трубку, которая, казалось, с
утонченным презрением издевалась над ним. После небольшой передышки он
возобновил свои попытки с удвоенным прилежанием и наконец извлек из флейты
всю гамму.
Последующие дни он проводил в лесу, полностью пренебрегая подготовкой к
экзаменам. Постепенно флейта приручалась, пальцы студента обретали беглость
и легкость. Он скоро, освоил игру в двух октавах, для чего надлежало дуть то
сильнее, то слабее, и нащупал две самые удобные для исполнения тональности -
реминор и фа-мажор. Остальное было делом его слуха и усердия... Свершилось
чудо. Он заиграл.