"Николай Гуданец. Несказочные сказки" - читать интересную книгу автора

Впереди возник прыгающий силуэт ратуши.
Но тут громадная волна изогнулась высоко над бегущим стариком и сгребла
его, словно когтистая лапа.
Смяла, проволокла по булыжникам и швырнула, бездыханного, навзничь.

Утром возле ратуши прохожие обнаружили мертвое тело, одетое в китель
капитана дальнего плавания.
Как позже заключила экспертиза, человек захлебнулся в морской воде.

Море сжалилось над ним.

ТАЙНАЯ ФЛЕЙТА

В детстве его учили играть на аккордеоне.
Серый, с никелированными замочками футляр стоял за шкафом. Он
вытаскивал эту неповоротливую тяжесть, царапая стену. Распахивал скошенную
крышку, и с перламутровой груди аккордеона на пол съезжали ноты.
Собрав их и шлепнув на стол, он за ремень вытаскивал инструмент из
нежного фланелевого лона.
От аккордеона исходил приглушенный блеск и слабый аромат кожи. Гладкие
матовые клавиши хотелось лизнуть. Левая клавиатура, усыпанная черными
кнопками, напоминала щетку для паркета. Взгромоздив аккордеон на колени,
впрягшись в его мягкие лямки, он отстегивал замочек на мехах. Он словно бы
надевал на свое сухощавое тело мощную и звучную грудную клетку. Стоило
нажать на клавишу, упругие мехи расходились в его объятиях зубчатым веером,
выпуская медовую струю звука. Даже не музыка - голый, как луч, единственный
звук входил в него, рождая мучительный трепет, схожий одновременно и со
счастьем, и с тоской. Он забавлялся, переключая регистры, тянул то ту, то
эту ноту, провисавшую к концу, как удочка. Однако учиться игре он не любил.
Ему претили монотонные гаммы, однообразные этюды, ноты, которые он мысленно
сравнивал с жуками на булавках.
- Лентяй, - говорил в пространство носатый, мефистофельского вида
руководитель кружка при Доме культуры. - Какой потрясающий, лентяй. И что
самое обидное - ведь с абсолютным слухом...
Все чаще он пропускал занятия, а когда приходил, руководитель уже
ничего не говорил, только выразитeльно косился из-под челки, лежавшей на лбу
редкими прядями, точно гребенка.
Потом он вообще перестал ходить в кружок.
Серый футляр за шкафом потускнел от пыли.
Наконец аккордеон продали. В поисках утешения отец целыми вечерами
слушал свои пластинки. Чайковский, Шопен, Бетховен... Казалось, эта музыка,
сыгранная чужими пальцами и купленная в магазине, таила в себе упрек.
Аккордеон исчез и забылся. Лишь изредка, встречая на улице мальчишку
или девчонку, которые, накренившись, волокут грузный футляр, он улыбался -
скользящей улыбкой человека, припомнившего свою мелкую и забавную неудачу.
К тому времени, когда он закончил школу, даже это воспоминание оставило
его, свернувшись мертвой пружинкой в самом дальнем уголке памяти.
Учился он легко, ровно, не выказывая особой привязанности ни к одному
из школьных предметов. Получив аттестат, по настоянию родителей он поехал в
Большой Город и поступил в институт. Через пять лет его ожидал диплом