"Алеш Гучмазты. Матрона " - читать интересную книгу автора

- Делай со мной, что хочешь, только оставь ребенка, - сквозь слезы
повторяла она, стоя на коленях.
- На все согласна? - хитро улыбался Егнат.
- На все, - плакала она.
- Тогда роди мне детей. Вместо жены...
Она смотрела на него, не понимая, о чем он говорит.
- Ты согласна? - захихикал он.
Она все еще не могла понять - всерьез он или смеется над ней.
- А? - продолжал он гнуть свое.
И тут до нее дошло. Она едва не задохнулась от ярости.
- Собака! - произнесла она низким, осевшим голосом и стала медленно
подниматься с колен.
Теперь уже сверху вниз смотрела на сидящего перед ней зверя.
- Собака! Одноногая собака!
Она зарыдала.
Зарыдав, бросилась в сторону - куда глаза глядят, хоть в страну
мертвых, лишь бы подальше от этого человека, чтобы не слышать его мерзкий
голос, забыть о том, что пришлось ей пережить, стоя перед ним на коленях.
Унижение, которым обернулась ее попытка примирения, было страшнее тех бед и
тревог, которые преследовали ее все это время и к которым она так или иначе
притерпелась. До сих пор она боролась за мужа и сына, но никогда не
чувствовала себя оскорбленной. Егнат же словно в грязь втоптал ее, с землей
сравнял.
Она плакала, прислонившись к какому-то дереву, и думала о том, что если
уж человеку суждено оступиться, он тут же попадает под людские ноги. Она
понимала: с сегодняшнего дня жить ей станет еще труднее - на древе ее
горестей вырастут новые ветви, совьют свои гнезда новые беды, но и старые
никуда не денутся - останутся при ней, и мучения ее никогда не закончатся.
То, что испытано уже, повторится еще не однажды, и выдерживать это каждый
раз будет труднее, чем прежде. Если уж двери жизни открылись перед тобой, ты
обязательно войдешь - к счастью своему или к несчастью.

13

Ах, если бы она не произнесла, разозлившись, этих слов...
Егнат, конечно, страдал из-за потери ноги, постоянно чувствуя свое
увечье, неполноценность свою, но в то же время он понимал, что потерял ногу,
защищая односельчан и тысячи других людей, и это наполняло его гордостью. Он
считал, что люди должны быть благодарны ему, нести его славу, как знамя. Он
думать не думал, что кто-то может попрекнуть его увечностью, обозвать его
одноногим вместо того, чтобы петь ему хвалу и славить за подвиги. И когда
Матрона назвала его в ярости одноногой собакой, он поразился вначале, а
потом стал смеяться, растравляя себя и впадая в безудержный крик.
- Ха-ха-ха! - смеялся он не без гордости за себя. - Одноногая собака!
Заходясь в хохоте, стучал кулаком по уцелевшей ноге:
- Ха-ха-ха! Егнат - одноногая собака!
Его услышали. Если днем люди сторонились его, то теперь все спешили на
крик, и он принял это как должное, как причитающиеся ему по праву внимание и
заботу.
С появлением людей он просто обезумел: