"Алеш Гучмазты. Матрона " - читать интересную книгу автора

расспросить Егната, и надеялись услышать в ответ что-то такое, что даст
возможность верить, вновь пробудит надежду. Когда распрягли волов, до заката
солнца было ее далеко.
Вечером все потянулись к дому Егната. Его мать, увидев людей,
собравшихся во дворе, не выдержала и снова заголосила по старшему сыну. Это
не понравилось ее мужу.
- Хватит плакать. Не надо, - сурово произнес он, но в тоне его
слышалась и мольба. - Довольно. Сейчас не плакать время, а радоваться. Чтобы
и Бог на нас не прогневался, и односельчане не обиделись.
Многим хотелось поговорить с Егнатом, да некогда было - старики
разделывали тушу бычка, подростки накрывали стол. А женщины, как всегда в
таких случаях, трудились на кухне. И только те, кто остался свободным, могли
побыть рядом с Егнатом, порасспросить, и своего они не упускали.
Матрона стояла неподалеку от него и все прислушивалась - вдруг скажет
слово о Джерджи. Ей хотелось пойти на кухню, помочь женщинам, хоть с
какого-то боку пристать к общей жизни, но она не смела, боясь косых,
ненавидящих взглядов, обидных слов, оскорблений. Ей не хотелось ссориться в
такой момент, выяснять отношения. И она, по привычке уже, держалась чуть в
стороне от людей.
- Матрона, - увидев ее, сказал Егнат, - ты что, не рада мне? Стоишь
одна, печальная какая-то...
Сказал, будто близкого человека, любя, упрекнул.
- Да я и душой пожертвую ради тебя, - ответила она и подошла.
- Что слышно от Джерджи? - спросил он. - Откуда он пишет?
Могла ли она ответить? Смотрела на него, сдерживая слезы, и молчала.
Люди, стоявшие вокруг, с интересом прислушивались к ним.
- Откуда он написал последний раз? - допытывался Егнат.
Чтобы лучше слышать, люди как бы невзначай, один за другим сделали шаг
вперед. Недобрые взгляды их словно стегали ее, и не в силах сдержать все
накопившееся в душе, она заплакала - судорожно, давясь и захлебываясь
собственными слезами.
Егнат с удивлением смотрел то на нее, то на столпившихся рядом людей, и
она хоть и сквозь слезы, но видела: все, на кого он смотрел, опускали
голову, начинали разглядывать неказистую свою обувь.
- Матрона! - поняв ее по-своему, хрипнул Егнат. - Джерджи?! И он тоже?!
Он оперся своей единственной ногой о землю и встал, пошатываясь, со
скамейки. Силился сказать ей еще что-то, но не мог, только смотрел на нее
испуганно и вопросительно. Это был испуг близкого человека, но это был и
страх за нее, и она уловила еще одно - готовность заступиться, спасти честь
дома Джерджи, положить конец ее страданиям.
И тут ее словно прорвало. Глотая слезы, она начала жаловаться Егнату,
рассказывать, как к ней нагрянула милиция, как перевернули вверх дном все в
ее доме, как исковеркали их с сыном жизнь, как односельчане отвернулись,
отказались от них в трудную минуту. Она рассказывала обо всем этом и
жалобно, просяще смотрела на него: хоть ты объясни людям, напомни им, какая
чистая душа была у Джерджи. Пусть делают с ней самой, что хотят, пусть
убьют, если им это нужно, но только бы не оскверняли имя Джерджи, а может, и
память о нем.
Егната не нужно было долго упрашивать.
- Кто они были, эти милиционеры?! - взорвался он, задрожал от ярости.