"Валерий Губин. Десять минут в подарок (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

отпускал.
"Может, моя детская душа бродит там, я ее оживил своим присутствием,
до этого она спала, впечатавшись в причудливый узор трещин на потолке или
в разноцветные стеклышки веранды, а теперь ожила и бродит, смотрит на меня
из темных окон".
Я отворил ветхую калитку. Доска с ржавыми гвоздями легко оторвалась
от косяка, дверь оказалась незапертой. Внутри, на веранде, пахло сыростью
и пылью, толстый слой которой лежал повсюду - на полу, на поваленных в
углу в кучу столах и стульях. Я вышел в коридор и стал подниматься по
скрипучей лестнице наверх. Вот здесь была спальня, там у окна стояла моя
кровать. Тут и сейчас несколько кроватей с голыми панцирными сетками. Я
прислушался. В доме стояла густая вязкая тишина, только на лестнице что-то
еле-еле потрескивало после моих шагов. Я составил к окну несколько
кроватей, с грохотом передвигая их по комнате и каждую минуту замирая и
вслушиваясь в дом, потом взял прислоненный к стене лист фанеры, положил
его сверху, снял плащ и, несколько секунд поколебавшись, лег на фанеру,
положив плащ под голову.
И снова увидел в окне над головой те же сосны, которые снились мне
ночами последние тридцать лет и которые я иногда, очень редко, вспоминал
наяву. Они стояли неподвижно, две большие темные кроны, почти касающиеся
друг друга. Потом подул ветер, они зашевелились, закачались и зашумели,
как будто приветствуя меня после столь долгой разлуки. Я был вполне
счастлив, исчезло напряжение, державшее меня последний месяц, на глаза
наворачивалась сладкая дрема, я закрыл их и услышал, как ветер дунул еще
сильнее, где-то хлопнула форточка, и пустой дом загудел всем своим
высохшим деревом. Потом я подумал, что сосны за эти годы должны были бы
вырасти, но почему-то остались такими же, они и сейчас так же шумят и
шевелятся, как живые существа, как будто хотят мне что-то сообщить,
прорваться к моему пониманию. Хотя сейчас я уже не понимаю, я ничего не
слышу в этом шуме. Только в детстве я мог бы что-то разобрать, но в
детстве я не обращал на них внимания, их присутствие в моем окне было
таким же естественным, как присутствие луны или мельканье пролетающих
птиц. Когда же на море случался шторм, они так сильно раскачивались и
шумели так громко и зловеще, что я начинал бояться и прятался под одеяло.
"Природа ведь тоже ребенок, - думал я, засыпая. - Большой ребенок, и
пытается обращаться, разговаривать только с детьми. В детстве все другое -
и море, и солнце, и деревья, но эти обращения к нам мы вспоминаем, только
став взрослыми, и чаще всего они кажутся нереальными. Мы не помним точно,
были ли они в действительности или только снились нам в каких-то далеких
детских снах". И вот сейчас, лежа на фанере, я вдруг вспомнил, что они
были, эти обращения ко мне, я их слышал в шуме сосен, в утреннем луче
солнца, медленно скользящем по стене к моей кровати, в запахах вечернего
засыпающего леса.
Проснулся я от шума. Я открыл глаза и замер, стараясь не шелохнуться.
Детский голос из дальнего угла быстро и взахлеб рассказывал:
- Потом они вдруг узнают, что к тому поезду, который партизаны должны
были пустить под откос, фашисты прицепили вагон с военнопленными, чтобы
себя застраховать. Не будут же партизаны взрывать своих! Но подрывники
ушли раньше и ничего о вагоне не знали. А поезд уже вышел. И тут этот
парень, ну, которого играет Гурзо, садится на коня и показывает класс! Он