"Петр Петрович Губанов. Путь в Колу [И]" - читать интересную книгу автора

добирается до межевщиков, если они живы еще. Кто из купцов первым
отплывает из Колы?
- Елизар Жохов. Завтра с мягкой рухлядью и суздальской пшеницей в
аглицкую землю, порт Бристоль, - ответил подьячий.
- На его коче и отправь Спирку Авдонина, - уточнил воевода. - Да
заодно накажи Жохову, чтобы зашел на Новую Землю, снял с острова
цинготников и всех, кому опостылела долгая зимовка. Придется, пока не
приплывет из Колы судно в Печенгский залив, пожить в монастыре бедолагам.
А к осени, смотришь, и доберутся до своих теплых углов в Кольской
крепости.
- Будет все исполнено, воевода-боярин, - поклонился в пояс Иван
Парфентьевич.


2

Четыреста лет стоит на берегу бухты, похожей на подкову своими
очертаниями, древняя Кола. Обдуваемая океанскими свирепыми ветрами
деревянная крепость-кремль напоминает чем-то большой крюк, поставленный
торчком неведомо кем и для чего. Недаром уже в то время бытовала среди
поморов поговорка: "Острог-то словно крюк да народец в нем уда: что ни
слово то зазубра".
Вначале это было небольшое поморское поселение, в котором обитали
выходцы из новгородских вотчин да беглые люди. Многих загнали сюда царский
гнев и наветы московских бояр. А смелые и отважные добирались в Колу по
доброй воле. Их влекло в суровый северный край богатство морских и
тундровых промыслов да приволье Студеного моря.
Ивана Парфентьевича Махонина прислал в Колу царь Борис Федорович.
Скоро десять лет наберется с той поры, как выбрался он из дорожного возка
и пошагал в темноте полярной ночи к воеводской избе, чтобы доложить о
своем прибытии.
За эти годы он сумел привыкнуть к суровому северному краю и обычаям
поморов, но временами черная тоска грызла сердце подьячего. Тосковал он по
московским вишням. Иногда перед его глазами вставали яблони с поникшими
под тяжестью плодов ветвями до теплой и сытно пахнущей августовской земли.
Дом Ивана Парфентьевича стоял на берегу Яузы, и бабы носили из реки воду
для поливки капусты и огурцов... Ах, как славно жилось ему в Москве в
молодые-то годы!.. Ничего этого не было в Коле. "С одной стороны море, с
другой - горе, с третьей - мох, а с четвертой - ох!" - приговаривали
иногда коляне.
Выбравшись из душной таможенной избы, где самолично сличал он
реестровые книги на отправляемые в заморские страны товары, Иван
Парфентьевич зашагал на морскую пристань, где покачивались возле берега
готовые к отправлению в океанское плавание двухмачтовые суда.
Кольский помор Елизар Жохов стоял на корме кочи и строго покрикивал
на верных ему посадских людей. Кормчий был одет по-штормовому: поверх
кафтана полотняный плащ с капюшоном, на ногах высокие смазные сапоги с
отогнутыми голенищами. Взгляд его был грозен, но из-под нависших рыжих
бровей порой вспыхивали глаза добродушной улыбкой, когда замечал он бойкую
колянку, сидевшую за рулем в лодке и сноровисто управлявшую парусом.