"Петр Петрович Губанов. Путь в Колу [И]" - читать интересную книгу автора

прошлогоднюю морошку да... коренья... Оголодал весь...
- Да вижу, краше в гроб кладут, - посочувствовал лопину стрелецкий
десятник. - Ну да в Коле помереть с голоду теперь не дадим. Доброе дело
сотворил ты, Пяви! Воевода-боярин за твою верную службу в обиде тебя,
полагаю, не оставит.
И Латугин сразу же отправился к воеводе Алексею Петровичу, чтобы
немешкотно донести о разбое, учиненном свеями в бывшем Печенгском
монастыре.
Караульные стрельцы накормили Пяви Икандуексова ячневой кашей,
пахучим заварным ржаным хлебом и напоили свежим квасом.
Из караульни двое сторожевых стрельцов повели Пяви Икандуексова в
баню, благо была суббота и сизый дым струился в чистое небо из множества
посадских дворов, подьяческого подворья и стрелецких домов.
Встречавшиеся на пути корабельщики, посадские люди да женки их
останавливались и с любопытством разглядывали незнакомого лопина в
изорванной зимней одежде. А мытенный писец* Нил Борискин, любопытствуя,
направился следом за стрельцами. Уж очень все интересным показалось
праздному мытенному писцу.
_______________
* Таможенный писарь.

Нил Борискин был остроглазый, узкоскулый сорокалетний мужчина с
нерусской внешностью, хотя речь его была плавной и чистой и выдавала в нем
жителя Поморья. Длинный нос его был всегда поднят и, казалось, вынюхивал
что-то. Уши стояли чуть торчком и как бы прислушивались ко всему, что
говорили окружавшие его люди.
Мытенный писец встревал в разговор со стрельцами, перебрасывался
шутками, интересуясь, с чем пришел в Колу Пяви Икандуексов, и трудно было
заметить, что он внутренне весь напряжен.
Нил Борискин успел выведать, пока добрались до топящейся бани во
дворе стрелецкого дома, что свейские воины во главе с ротмистром в
разоренном монастыре, а российские межевщики сидят прикованные на цепь в
монастырском подклете. Этого было достаточно. Излишнее любопытство могло
вызвать подозрение служилых стрельцов.
- Ну, мне пора в мытню, а не то попадешь на глаза Ивану Парфентьевичу
и беды не оберешься, - сказал на прощание стрельцам Нил Борискин и
стремительной походкой отправился в гавань, где находилась мытная изба.
- И чего ему надо, этой мытенной крысе? - проворчал вполголоса
служилый стрелец, сопровождавший Пяви Икандуексова. - Все крутится, как
пес, да лебезит, да лукавит...
- Делать ему нечего в мытной избе, вот и мается дурью, - отозвался
второй, доставая с чердака своего дома свежие веники.
Из жарко натопленной бани пахнуло на Пяви, восемь недель бродившего
по тундре, свежим паром. Он даже зажмурился от блаженства.
Скинув в предбаннике порты и лохмотья зимней одежды, Пяви Икандуексов
вошел в парную. За ним следом вступил туда пятнадцатилетний стрелецкий
сын. Паренек по-хозяйски наддал еще пару и принялся хлестать березовым
веником лежавшего на полке лопина.