"Василий Семенович Гроссман. В Кисловодске" - читать интересную книгу автора

бури он жил совсем не романтично - правда, иногда вместе с салом и медом он
привозил из деревни самогон, и тогда устраивались при свете масляных
каганцов вечеринки с пением, танцами, шарадами, поцелуями в морозных кухнях
и темных прихожих, а из-за окон завешенных одеялами, слышались выстрелы,
тяжелый топот сапог...
Страна жила своей жизнью, а жизнь Николая Викторовича не совпадала с
грозой, бедой, трудом, войной... И случалось так, что в дни побед на фронтах
и стройках его охватывало отчаянье: женщина отвергла его, а грозный,
страшный народный год был для него годом света и любви...
И вот он стоял у темного окна своей комнаты и прислушивался к военному
шуму - скрежету танковых гусениц, гортанным окрикам команды, вглядывался в
огоньки электрических унтер-офицерских фонариков.
...За год до войны в приезжавшем в санаторий седом, морщинистом,
измученном человеке, с оливковыми мешками под глазами, Николай Викторович
узнал своего гимназического друга - Володю Гладецкого...
Странная это была встреча - они обрадовались и насторожились, их тянуло
друг к другу и отталкивало друг от друга, они хотели откровенных разговоров
и боялись этих разговоров, детское, школьное доверие вдруг возникало в них,
словно вернулось время, когда они доверительно перешептывались в мужской
уборной о школьных злодеяниях, и в то же время бездна лежала между Николаем
Викторовичем и больным партработником.
В каждый сезон в санатории лечился какой-нибудь знаменитый человек, о чьем
приезде сообщали заранее из Москвы, к чьему приезду освобождали роскошную
комнату и после отъезда которого сотрудники говорили: "Это было в тот год,
когда у нас жил Буденный".
В предвоенный год таким человеком был старый большевик, знаменитый
академик, друг Ленина, тот самый Савва Феофилович, что в юности сочинил,
сидя в каторжном централе, прекрасную революционную песню...
С ним встречался Гладецкий - они вместе гуляли и проводили вечера, а
иногда, когда старику нездоровилось, им приносили обед в комнату Саввы
Феофиловича.
Как-то Савва Феофилович и Гладецкий гуляли по парку, столкнулись с
Николаем Викторовичем. Они присели на скамейку под кустами лавра. Николай
Викторович испытывал привычное и всегда странное, томящее одновременно милое
чувство, соединявшее силу первого врача санатория, имевшего право без
доклада входить в любое больное вельможное сердце, и одновременно удивления
оттого, что он сидит рядом с большеголовым, седым и лысым плотным стариком,
чья большая белая рука много раз пожимала руку Ленина.
Гладецкий сказал:
- Ведь мы с Николаем Викторовичем товарищи по гимназии, и знаете, Савва
Феофилович, у нас с ним было столкновение, связанное с вами.
Старик удивился, и Гладецкий рассказал забытый Николаем Викторовичем
случай: в стародавние гимназические времена Гладецкий позвал Николая
Викторовича на собрание кружка, где должны были разучиваться революционные
песни. Когда Гладецкий спросил Николая Викторовича, почему он не пришел, -
тот ответил, что его пригласили на именины к знакомой гимназистке. На этом,
кажется, закончилась его конспиративная деятельность.
Песню эту, сдавшую знаменитой, написал в тюрьме Савва Феофилович.
Старик добродушно рассмеялся, сказал:
- Года за два, говорите, до войны это было? Я в это время сидел в