"Павел Гросс, Екатерина Счастливцева. Хобо" - читать интересную книгу автора

добавляют в некоторые авиационные детали. Мы, - Хриплый почти припал лицом к
земле, - в детстве частенько ходили на военный аэродром. Спиливали какие-то
хреновины со списанных военных истребителей. Потом эти хреновины точили
напильниками в гараже, и полученный порошок использовали для...
- Делали взрывпакеты, смешивая магний с марганцовкой?
Хриплый молча кивнул.
- Я тоже чем-то подобным, помню, увлекался.
- У меня складывается такое впечатление, что труп этого урода сгорел...
Довольно незначительное лицо Сэма: горбоносое и подслеповатое
вытянулось, изменилось почти до полной неузнаваемости. Плотно сжатые губы
больше не шевелились, брови застыли над темными глазами, словно гранитные
арки - складывалось впечатление, что он щурится от угасающего в руках его
спутника огонька.
- Бред какой-то! Такого просто не может быть...

Человек, утянутый с ног до головы в черные одежды, посмотрел на стоящих
у двери худых, испуганных, жалкого вида типов. Вытягивая шею, он тщетно
пытался заглянуть им в лица.
Комната, заставленная три часа назад коробками, изменилась. Теперь она
напоминала аудиторию, размеры которой, впрочем, не были большими, но
высвободившееся пространство с ответвлениями коридоров создавало зеркальный
эффект. Чувствовалось, что аудитория продувается сквозняком. Вероятно, один
из коридоров заканчивался выходом на улицу. Справа от высокого кресла
располагались несколько рядов стульев. Позади человека, держащего плеть,
стояла высокая полка, на которой находилась всего одна книга...
- Кто-то из вас уже был на месте? - человек обезоруживающе улыбнулся.
- Нет, нам только что сообщили, что стрелка не состоялась. Наши... их
больше нет!
После тяжелого вздоха на пол упала плеть и человек, проведя руками по
волосам, сел.
- Все старания коту под хвост. Все летит к чертям собачьим из-за
наивности тех, кто должен служить мне верой и правдой. За что, - он поднял
голову и закрыл глаза, - боже, за что мне такие муки? Если бы ты знал, как я
устал управляться с этими болванами. Как же я устал, боже!
- Послушайте, но у нас еще есть время.
- Есть время?.. Есть время?..
Человек, сидящий в кресле посмотрел на долговязого парня, осмелившегося
заговорить.
- Кто? Скажи мне на милость, кто будет исправлять эту ошибку? Ладно бы
просто пропал лимон баксов. Мы их спишем и нашлепаем еще. Нужно миллион,
нашлепаем миллион. Нужно два, стало быть, забабахаем два. Не вопрос! Но
время... Ты представляешь себе, сколько времени уходит на это шлепанье?
Долговязый покачал головой, виновато опуская глаза.
- Для меня и миллион, и два - рабский труд. Так не гнобили своих рабов
даже фараоны, знали бы вы. А работаю я порой, тринадцать-четырнадцать часов
в сутки. Причем, в отличие от вас, мне приходится давать отчет о проделанной
работе главному. А он у нас самый утомленный из всех утомленных.
По комнате прокатился ропот. Дело в том, что упоминание всуе имени
главное не сулило ничего хорошего. Он, хотя по-сути своей и добродушный, но
ежели разозлиться... Смейтесь громом небеса, освещайтесь молниями!