"Вторая мировая война" - читать интересную книгу автора (Лиддел Генри)

Глава 20 Перелом в Африке

30 июня немцы, совершив сравнительно короткий переход, вплотную подошли к линии обороны Эль-Аламейна и стали ждать подхода итальянцев. Вот эта короткая пауза для сосредоточения сил и оказалась пагубной для Роммеля. В то утро остатки английских танковых бригад все еще находились в пустыне южнее прибрежной дороги, не зная, что их обогнали танки Роммеля. Узость полосы наступления преследующих сил немцев спасла английские танки от окружения и разгрома, и они успели укрыться за линией обороны Эль-Аламейна.

Видимо, кратковременную остановку Роммеля можно объяснить ошибочными донесениями разведки относительно силы этой оборонительной позиции. В действительности она состояла из четырех опорных пунктов и растянулась на 35 миль между побережьем и крутым спуском в большую впадину Каттара, которая из-за соленых болот и сыпучих песков ограничивала возможности обходного маневра. Самый большой и самый укрепленный опорный пункт находился на побережье у Эль-Аламейна. Его занимала южноафриканская 1-я дивизия. Дальше на юг располагался вновь созданный аналогичный опорный пункт в Дейр-эль-Шейне, занятый индийской 18-й бригадой. В семи милях от него находился третий опорный пункт — Баб-эль-Каттара (немцы называли его «Карет-эль-Абд»), занятый новозеландской 6-й бригадой. Затем с разрывом в 14 миль располагался опорный пункт Накб-эльДвейс, обороняемый бригадой индийской 5-й дивизии. Промежутки между опорными пунктами прикрывались небольшими мобильными колоннами, сформированными из состава этих трех дивизий и остатков двух дивизий, составлявших гарнизон Мерса-Матруха.

Роммель, планируя наступление на 1 июля, не знал о существовании нового опорного пункта в Дейр-эль-Шейне. Не знал Роммель и о том, что в ходе наступления он обогнал отступающие английские танки, которые теперь возвращались в Эль-Аламейн. Роммель рассчитывал, что английские танки, вероятно, займут позиции для прикрытия южного фланга, и поэтому именно здесь наметил нанести сковывающий удар с последующей быстрой переброской Африканского корпуса на север, чтобы прорваться на участке между Эль-Аламейном и Баб-эль-Каттарой. Однако Африканский корпус натолкнулся на «неизвестный» опорный пункт Дейр-эль-Шейн, который ему удалось захватить только к вечеру. Оборона продержалась весьма долго, разрушив надежду Роммеля на быстрый прорыв и стремительное развитие успеха. И хотя английские танки прибыли к месту действия слишком поздно, чтобы спасти опорный пункт, их появление все же помогло задержать дальнейшее наступление Африканского корпуса. Роммель приказал продолжать наступление ночью, но его замыслы были сорваны английской авиацией. Пользуясь лунным освещением, она разбомбила немецкие транспортные колонны.

Этот день — среда 1 июля — был самым опасным моментом сражения в Африке. Именно этот день в большей степени можно считать поворотным пунктом, чем отражение атак Роммеля в конце августа или октябрьскую битву, которая закончилась отступлением Роммеля и которая вследствие ее очевидного драматического исхода получила название «Эль-Аламейн». В действительности же было несколько «сражений под Эль-Аламейном», и первый «Эль-Аламейн» был самым решающим.

Узнав о том, что Роммель достиг Эль-Аламейна, английский флот покинул Александрию и через Суэцкий канал ушел в Красное море. Клубы дыма повалили из труб здания в Каире, где размещались военные штабы: там поспешно сжигали архивы. С мрачным юмором солдаты назвали этот день «пепельной средой». Ветераны Первой Мировой войны припомнили, что именно в этот день в 1916 голу началось наступление на Сомме, когда английская армия потеряла 60 тыс. человек, то есть понесла самые тяжелые потери в один день за всю свою историю. Глядя на черные вихри обгорелых бумаг, жители Каира, естественно, сочли это за признак бегства англичан из Египта, и толпы людей, стремившихся выбраться из города, осаждали железнодорожную станцию. Мир, услышав эти известия, решил, что Англия потерпела поражение в войне на Ближнем Востоке.

Однако с наступлением ночи положение на фронте стало более обнадеживающим, а обороняющиеся почувствовали большую уверенность в себе в отличие от панического состояния, охватившего тыл.

2 июля Роммель продолжал наступать, но в Африканском корпусе осталось меньше 40 пригодных для боя танков и войска смертельно устали. Возобновившееся наступление не получило развития до второй половины дня и вскоре захлебнулось, натолкнувшись на две крупные группы английских танков: одна оказалась на пути корпуса, а другая обходила его фланг. Окинлек, хладнокровно оценив обстановку, понял слабость наступающих сил Роммеля и наметил решающий контрудар. И хотя Окинлеку не удалось осуществить свой план, тем не менее он помешал Роммелю достичь цели.

3 июля Роммель возобновил попытку наступления, но к этому времени в Африканском корпусе осталось лишь 26 танков, пригодных для боя. В то утро его продвижение на восток остановили английские танки. При новой попытке во второй половине дня Роммелю удалось продвинуться на 9 миль, но затем его вновь остановили. Наступление дивизии «Ариете» тоже было отражено. В ходе боя новозеландский 19-й батальон внезапной контратакой во фланг захватил почти всю артиллерию этой дивизии, а «остатки в панике бежали». Провал наступления был явным следствием перенапряжения.

4 июля Роммель удрученно писал домой: «К сожалению, дела идут не так, как нам хотелось бы. Сопротивление слишком сильное, а наши силы исчерпаны». Удары Роммеля не только парировались, но ему наносились сокрушительные ответные удары. Немецкие войска слишком устали, и лишь немногие части могли приложить новые усилия. Роммель был вынужден прервать наступление и дать войскам передышку, хотя тем самым предоставлял Окинлеку время, чтобы подтянуть подкрепления.

Более того, Окинлек вновь захватил инициативу и даже до подхода подкреплений был близок к тому, чтобы решительно поменяться ролями с Роммелем. Его план на этот день оставался в общем таким же, как и на предыдущий: сдерживать наступление немецких танковых войск силами 30-го корпуса Норри, в то время как 13-й корпус Готта, расположенный на южном фланге, должен был нанести удар в северном направлении по тылам противника. На этот раз основная масса танков находилась на севере в подчинении 30-го корпуса, а в состав 13-го корпуса вошла недавно реорганизованная 7-я бронетанковая дивизия, получившая теперь название легкой бронетанковой дивизии и имевшая в своем составе моторизованную бригаду, бронеавтомобили и танки «стюарт». Ей не хватало ударной силы, но она обладала мобильностью, необходимой для стремительного широкого рейда по тылам противника, в то время как сильная новозеландская дивизия наносила удар во фланг немцев.

К сожалению, нарушение секретности при радиопереговорах позволило немецкой службе перехвата узнать о плане Окинлека и предупредить Роммеля. 21-я танковая дивизия была оттянута назад для противодействия охвату, и этот контрманевр, возможно, стал одной из причин нерешительности, которую проявили английские командиры при осуществлении плана Окинлека. Такая же нерешительность отличала и северный участок фронта. Когда 21-я танковая дивизия отошла назад, часть танков «стюарт» 1-й бронетанковой дивизии начала продвигаться вперед, но даже это незначительное продвижение вызвало панику среди солдат так называемой 15-й танковой дивизии (в ее боевом составе было всего 15 танков и около 200 стрелков). Все это говорило о том, насколько немцы переутомились. Однако англичане не воспользовались этой возможностью, чтобы силами бронетанковой дивизии и корпуса перейти в общее наступление, которое вполне могло оказаться решающим.

В ту ночь Окинлек еще настойчивее, чем прежде приказал своим войскам довести наступление до успешного конца. В своем приказе он писал: «Нашей задачей остается разгромить противника и не дать ему организованно отойти… не давать противнику отдыха… 8-я армия атакует и уничтожит противника на его нынешней позиции». Однако ему не удалось передать свое решительное настроение нижестоящим командным инстанциям. Окинлек переместил свой командный пункт ближе к штабу 30-го корпуса, но последний находился почти в 20 милях от линии фронта и на таком же расстоянии от штаба 13-го корпуса. Штаб немецкой танковой армии находился всего в 6 милях от линии фронта, и Роммель сам неоднократно выезжал в передовые части, лично вдохновляя войска. Роммеля не раз критиковали ортодоксальные военные специалисты (как немецкие, так и английские) за частые отлучки из штаба и за склонность брать в свои руки непосредственное управление боем. Однако именно это непосредственное управление боем было главной причиной его больших успехов.

5 июля 13-й корпус сделал мало, а 30-й корпус — еще меньше для выполнения поставленной Окинлеком задачи. Бригады новозеландской дивизии, которым предназначалась ведущая роль в наступлении на тыл Роммеля, оказались неосведомленными о намерениях своего командующего и об ожидаемых от них решительных действиях. Можно с достаточным основанием критиковать Окинлека за то, что он оставил основную массу танков в 30-м корпусе, вместо того чтобы направить их на усиление 13-го корпуса, которому предстояло нанести удар по тылам, хотя маловероятно, что их использовали бы там более эффективно, чем в центре, где энергичный удар против слабого противника мог бы легко увенчаться успехом. Количество танков в 1-й бронетанковой дивизии к тому времени было доведено до 99, тогда как в противостоявшей ей 15-й танковой дивизии их оставалось лишь 15, а во всем Африканском корпусе — не больше 30.

Наилучшим оправданием и, в сущности, самым правдивым объяснением случившегося может служить просто усталость — результат длительного напряжения. Именно этот фактор в конечном счете и решил исход первого важнейшего этапа. Создалось патовое положение.

Это положение, пожалуй, давало непосредственное преимущество немцам и итальянцам, но в конечном счете ставило их в неблагоприятные условия. Положение англичан никогда не было таким отчаянным, как казалось на первый взгляд, хотя к 5 июля войска Роммеля были ближе к полному краху, чем к победе.

Во время короткого затишья подошли остатки итальянских пехотных дивизий. Они заняли оборону на северном участке фронта, где теперь не велись активные боевые действия, тем самым высвободив немецкие части для нового удара на южном участке. Однако к 8 июля, когда Роммель был почти готов нанести удар, боевой состав трех немецких дивизий не превышал 50 танков и 2 тыс. пехотинцев, а в семи итальянских дивизиях (включая недавно прибывшую танковую дивизию «Литторио») насчитывалось только 44 танка и 4 тыс. пехотинцев. Английские войска были усилены прибывшей австралийской 9-й дивизией (в 1941 году она энергично обороняла Тобрук) и двумя свежими полками, благодаря чему у англичан стало больше 200 танков. Австралийская дивизия была включена в состав 30-го корпуса. Его командиром назначили генерал-лейтенанта Рэмсдена, бывшего командира 50-й дивизии.

Намерение Роммеля переключить свои усилия на южный участок как нельзя лучше соответствовало желанию Окинлека и новому его плану, по которому предусматривалось использовать австралийцев для наступления в западном направлении вдоль прибрежной дороги. Когда немцы двинулись к югу, новозеландцы отошли в восточном направлении, оставив опорный пункт Баб-эль-Каттара, так что все, чего достигли немцы в результате своего продвижения 9 июля, — это овладение опорным пунктом, который никем не оборонялся.

На следующий день рано утром австралийцы, начав наступление вдоль берега, быстро смяли итальянскую дивизию, оборонявшую этот участок. Их остановили поспешно переброшенные на этот участок немецкие войска, однако серьезная угроза прибрежным коммуникациям заставила Роммеля отказаться от удара на южном участке. Окинлек постарался незамедлительно развить успех, стремясь нанести удар по ослабленному теперь центру боевых порядков войск Роммеля в районе кряжа Рувейсат. Однако хорошо задуманный план опять не был выполнен из-за плохого управления войсками и недостаточно умелого взаимодействия между танками и пехотой.

Несовершенство тактического взаимодействия родов войск усугублялось давно растущим недоверием пехоты к той поддержке, какую она могла бы получать от своих танков при наступлении и в случае контратак танковых войск противника.

«В то время не только в новозеландской дивизии, но и во всей 8-й армии отмечалось сильнейшее недоверие, чуть ли не ненависть к нашим танковым частям. Повсюду можно было слышать рассказы о том, как другие рода войск подводили пехоту. Считалось само собой разумеющимся, что танки никогда не появляются вовремя там, где они нужны».

Тем не менее этот удар и связанная с ним угроза потребовали напряжения скудных ресурсов Роммеля, а контратака, предпринятая им на севере, не имела большого успеха. Английские танки, хотя и проявляли медлительность при отражении контратак немецких танков против пехоты, все же так запугали итальянских пехотинцев, что те стали сдаваться в плен. 17 июля Роммель писал домой:

«В настоящий момент дела мои обстоят просто плохо, во всяком случае в военном отношении. Противник использует свое превосходство, особенно в пехоте, и громит итальянские части одну за другой, а немецкие части слишком слабы, чтобы выстоять без них. От одного этого можно заплакать».

На следующий день 7-я бронетанковая дивизия создала угрозу южному флангу Роммеля и еще больше усилила напряжение. Окинлек тем временем готовил новый, более мощный удар силами вновь прибывших подкреплений. Этот удар также ставил целью прорыв в центре, но на этот раз с южной стороны кряжа Рувейсат в направлении на Эль-Мирейр. Для наступления намечалось использовать вновь прибывшую 23-ю танковую бригаду (со 150 танками «валентайн»). Правда, один из ее трех полков был послан на помощь австралийцам для нанесения вспомогательного удара у кряжа Митейрия, на севере.

Перспективы этого удара казались неплохими, поскольку 8-я армия с дополнительной бригадой и новыми поступлениями в другие части имела теперь около 400 танков в районе боевых действий. Силы Роммеля были еще слабее, чем предполагали его противники: в Африканском корпусе оставалось меньше 30 танков. То ли благодаря счастливому стечению обстоятельств, то ли вследствие разумной оценки обстановки они сконцентрировались именно в том пункте, где вырисовывался главный удар англичан. В действительности же на этом участке была введена в бой лишь незначительная часть английских танков.

На этот раз план Окинлека имел целью прорвать позиции противника в центре ночной атакой на широком фронте силами пехоты (индийской 5-й дивизии, наступавшей прямо вдоль кряжа Рувейсат) после того, как сопротивление противника ослабеет в результате флангового удара новозеландской дивизии в северном направлении. Затем в светлое время 23-я бригада должна была наступать на Эль-Мирейр, а 2-я танковая бригада, пройдя через ее боевые порядки, развивать успех. Этот отлично задуманный план требовал от исполнителей тщательной детальной разработки, а этого сделано не было. На совещании в корпусе последующие шаги оказались не согласованы, и подчиненные Готта получили смутное представление о роли других частей.

Наступление началось в ночь на 21 июля. Новозеландцы вышли к своему объекту, однако немецкие танки контратаковали их в темноте и вызвали замешательство. С наступлением дня немцы разгромили передовую новозеландскую бригаду, 22-я танковая бригада, которая должна была прикрывать фланг наступающих новозеландцев, на поле боя не появилась: ее командир заявил, что танки не могут двигаться в темноте (немцы, однако, с этим прекрасно справлялись!).

Наступление индийской 5-й дивизии также не достигло своей цели. Более того, она не сумела расчистить проходы в минных полях для ввода в бой 23-й танковой бригады. Утром 40-й и 46-й танковые полки, перейдя в наступление, встретили отступающих индийцев. Никто не мог сказать точно, расчищены ли минные поля, лежащие на пути наступающих. Вскоре обнаружилось, что проходы в минном поле не проделаны. Танки, оказавшись в ловушке, попали под сильный огонь немецких танков и противотанковых орудий и застряли. Вернулось лишь 11 танков. Правда, эта злополучная атака помогла восстановить веру пехоты, и в частности новозеландцев, в то, что танки не оставят их в беде из-за чрезмерной осторожности. Другой полк бригады оказался столь же достойным доверия во время наступления на северном участке. Однако цена была слишком высокой: в этот день англичане потеряли в общей сложности 118 танков. Немцы же оставили на поле боя только три танка. И все же, несмотря на это, у англичан оставалось в десять раз больше танков, чем у Роммеля. Тем не менее неудача первоначальной атаки оказала столь потрясающее действие, что англичане не предприняли никаких значительных попыток возобновить наступление и использовать свое потенциальное превосходство в силах.

После четырехдневного перерыва, использованного для реорганизации и перегруппировки сил, была предпринята еще одна попытка прорвать фронт Роммеля ударом на севере. Она началась удачно. Австралийцы захватили кряж Митейрия. 50-я дивизия, действовавшая южнее, тоже вначале имела успех. Однако командир 1-й бронетанковой дивизии, которая должна была следовать за нею и войти в прорыв, счел проход, расчищенный в минном поле, недостаточно широким. Задержка ухудшила перспективу всего наступления. Только к началу дня головные танки двинулись через минное поле, но были остановлены немецкими танками, спешно переброшенными на северный участок. Пехота в это время находилась на дальней стороне минного поля. Немцы ее отрезали, а затем и разбили в результате контратаки. Австралийцев они тоже оттеснили с кряжа.

Окинлек вынужден был приостановить наступление. Многие подразделения проявляли признаки крайней усталости после длительных боев и все чаще начали сдаваться в плен, оказавшись в окружении. Англичанам стало также ясно, что на таком ограниченном фронте обороняющиеся имеют преимущество, которое будет все возрастать, поскольку теперь к Роммелю начали поступать подкрепления: к началу августа численность его танков увеличилась больше чем в пять раз по сравнению с состоянием на 22 июля.

Хотя исход боя принес англичанам разочарование, их положение стало гораздо лучше, чем к началу боя. Заключительная фраза отчета Роммеля об этом бое говорит сама за себя: «Хотя потери англичан в сражении под Эль-Аламейном были больше ваших, эта цена не была чрезмерной для Окинлека, потому что ему было важно одно — остановить наше продвижение, и это, к сожалению, ему удалось».

Английская армия за время июльского сражения под Эль-Аламейном потеряла свыше 13 тыс. человек, захватив в плен больше 7 тыс. человек, в том числе свыше 1 тыс. немцев. Потери могли бы быть меньше, а успехи больше, если бы планы выполнялись более энергично и эффективно. Но как бы то ни было, разница в общих потерях сторон была невелика, а Роммель имел гораздо меньше возможностей возместить потери. Крушение его планов вело к роковым последствиям, если учесть приток подкреплений, поступавших теперь к англичанам в Египет.

Из его собственного отчета становится ясно, в какой опасной близости к поражению оказался Роммель к середине июля. Об этом красноречиво свидетельствует и его признание в письме к жене от 18 июля: «Вчера был особенно трудный и критический день. Мы опять спаслись от поражения. Но так не может, долго продолжаться, иначе фронт развалится. В военном отношении это самый трудный период, какой мне когда-либо пришлось переживать. Конечно, предвидится помощь, но доживем ли мы до нее — это вопрос». Через четыре дня его войскам с гораздо меньшими резервами пришлось испытать даже более мощный удар, и, к счастью для них, им удалось его пережить.

В последующем отчете об этом бое Роммель дает высокую оценку английскому командующему: «Генерал Окинлек, который… взял на себя командование под Эль-Аламейном, весьма умело управлял войсками… Как видно, он оценивал обстановку с явным хладнокровием, так как не позволял себе принимать поспешные «второсортные» решения в ответ на наши действия. Это особенно подтвердили последующие события».

К сожалению, каждое из «первосортных» решений Окинлека (и начальника его штаба Дорман-Смита) исполнители обрекали на неудачу своими «третьесортными» действиями. Одну из главных причин этого следует искать в том, что здесь действовали войска из различных стран Британского содружества наций и нижестоящих командиров постоянно отвлекали тревожными вопросами и предостережениями правительства соответствующих стран. И хотя их тревога была вполне естественной после печальных событий последних месяцев, она лишь усиливала напряженность и трение в военной машине.

Естественно также, что глубокое недовольство результатами июльского сражения опять вызвало дебаты о плохом руководстве, возникшие после июньской катастрофы. Так родилось импульсивное чувство необходимости коренных перемен в высшем командовании. Как обычно, критику обращали к верхушке лестницы, а не в адрес нижестоящих инстанций, где как раз и имели место промахи. Необходимо было восстановить доверие войск, вновь поколебленное неудачей контрнаступления Окинлека. В таких условиях смена командования — самый легкий способ повысить тонус войск и дать им новый стимул, как бы несправедливо это ни было по отношению к смещаемому командиру.

Чтобы оценить обстановку, Черчилль решил вылететь в Египет. Он прибыл туда 4 августа — в роковую годовщину вступления Англии в первую мировую войну. Черчилль заявил, что Окинлек «сдержал натиск противника». Тогда еще не было ясно, что действительно произошел перелом: Роммель еще стоял в каких-нибудь 60 милях от Александрии и дельты Нила — угрожающе близко! Черчилль уже подумывал о смене командования и принял такое решение, когда Окинлек воспротивился его требованию как можно скорее возобновить наступление и настойчиво предлагал отложить его до сентября, чтобы дать пополнениям время акклиматизироваться и как-то подготовиться к действиям в условиях пустыни.

Черчилль укрепился в своем решении также под влиянием беседы с премьер-министром Южно-Африканского Союза фельдмаршалом Смэтсом, который прилетел в Египет по требованию английского премьера. Сначала Черчилль предложил принять командование очень способному начальнику имперского генерального штаба генералу Алану Бруку, однако Брук из соображений такта и по политическим мотивам не захотел покинуть военное министерство и занять место Окинлека. Тогда Черчилль телеграфировал другим членам военного кабинета в Лондон, что он предлагает назначить главнокомандующим Александера, а командующим 8-й армией — Готта. Это был неожиданный выбор, если учесть неумелые действия этого храброго военачальника в качестве командира корпуса в последних сражениях. Однако на следующий день Готт погиб в авиационной катастрофе на пути в Каир. Тогда, к счастью, для заполнения вакансии из Англии вызвали Монтгомери. С ним прилетели также два новых командира корпусов — генерал-лейтенант Оливер Лис (30-й корпус) и генерал-лейтенант Брайен Хоррокс (13-й корпус).

Однако по иронии судьбы в результате этих перемен возобновление наступления англичан было отложено на гораздо более позднюю дату, чем предлагал Окинлек. Нетерпеливый премьер-министр уступил твердой решимости Монтгомери подождать, пока будут закончены приготовления и обучение войск. Таким образом, инициатива осталась у Роммеля, который получил возможность еще раз попытаться вырвать победу в так называемом «сражении» у Алам-Хальфы. Фактически ему предоставили только «побольше веревки, чтобы повеситься».

В течение августа для усиления войск Роммеля поступило лишь два новых соединения — немецкая парашютная бригада и итальянская парашютная дивизия. Обе прибыли «спешенными» для использования в качестве пехоты. Впрочем, потери дивизий, участвовавших в боях, были в значительной степени восстановлены за счет призывников и новых поступлений вооружения. Итальянские дивизии получили гораздо больше, чем немецкие. Накануне наступления, которое Роммель намечал на конец августа, у него было около 200 пушечных танков в двух немецких танковых дивизиях и 240 — в двух итальянских. В итальянских дивизиях были лишь танки старого образца. В немецких же частях находилось 74 танка типа III с длинноствольными 50-мм пушками и 27 танков типа IV с новыми длинноствольными 75-мм пушками. Это было важное качественное достижение.

Численность английских танков на фронте была доведена до 700 (из них около 160 танков «грант»). В танковом сражении, которое на этот раз оказалось кратковременным, использовалось только около 500 танков.

Позиции англичан по-прежнему обороняли те же четыре пехотные дивизии, что и в июле, но пополненные личным составом. 7-я легкая бронетанковая дивизия тоже осталась на месте, а 1-я бронетанковая дивизия была отведена в тыл на переукомплектование. Ее сменила 10-я дивизия (под командованием генерал-майора Гейтхауза) в составе двух танковых бригад (22-й и вновь прибывшей 8-й), а с началом сражения ей была подчинена также 23-я бригада. На фронт перебросили также вновь прибывшую пехотную дивизию, которая получила задачу оборонять тыловую позицию на кряже Алам-Хальфа.

В системе обороны, плац которой разработал Дорман-Смит и утвердил, еще будучи командующим, Окинлек, не произошло коренных изменений. Когда же сражение было выиграно, широко распространилась версия о том, будто после смены командования план обороны был полностью пересмотрен. Александер в своих мемуарах честно излагает факты, опровергая подобные утверждения. По его свидетельству, когда он принял командование от Окинлека, «план заключался в том, чтобы как можно упорнее оборонять район между морем и кряжем Рувейсат и угрожать с фланга наступлению противника к югу от этого кряжа с сильно укрепленной и заранее подготовленной позиции на кряже Алам-Хальфа. Генерал Монтгомери, вступивший в командование 8-й армией, в принципе принял этот план, и я с ним согласился, надеясь, что, если противник даст нам достаточно времени, можно будет улучшить наши позиции, укрепив левый или южный фланг».

Аламхальфскую позицию хорошо укрепили до начала наступления Роммеля, но ее оборона не подверглась серьезному испытанию, так как исход сражения решили хорошо продуманное размещение танков и их весьма эффективные действия в обороне. Северный и центральный участки фронта были так сильно укреплены, что добиться быстрого продвижения можно было только между опорным пунктом новозеландцев на кряже Алам-Найиль и впадиной Каттара. Поэтому при попытке осуществить прорыв Роммелю обязательно пришлось бы выбрать это направление наступления. Именно на это и был рассчитан разработанный при Окинлеке план обороны.

Таким образом, внезапность в выборе направления удара исключалась. Роммель надеялся быстро прорвать южный участок и перерезать коммуникации 8-й армии, вследствие чего она будет выбита из колеи, а ее оборона окажется расчлененной. План Роммеля предусматривал сначала ночной атакой захватить полосу минных заграждений, а затем Африканский корпус с частью сил итальянского подвижного корпуса должен был до рассвета продвинуться примерно на 30 миль в восточном направлении, после чего повернуть на северо-восток к побережью, в тыл 8-й армии. Эта угроза, как надеялся Роммель, вовлечет английские танки в бой и даст возможность поймать их в ловушку и уничтожить. Тем временем 90-я легкая дивизия и остальные силы итальянского подвижного корпуса образуют защитный коридор, достаточно сильный, чтобы отразить контратаки с севера, пока не будет одержана победа в танковых сражениях в тылу англичан. В своем отчете Роммель пишет, что он «особенно рассчитывал на медленную реакцию английского командования, так как опыт показал, что ему всегда требуется некоторое время для принятия решений и приведения их в исполнение».

Однако, когда ночью 30 августа началась атака, оказалось, что полоса минных заграждений гораздо глубже, чем предполагалось. К рассвету передовые части Роммеля были лишь в 8 милях позади заграждений, а главные силы Африканского корпуса не смогли начать наступление в восточном направлении почти до 10.00. К тому времени английская авиация подвергла жестокой бомбардировке скопление немецких машин. В начале боя был ранен командир корпуса генерал Вальтер Неринг, и в дальнейшем Африканским корпусом командовал его начальник штаба генерал-лейтенант Фриц Байерлейн.

Когда стало ясно, что всякий эффект внезапности утрачен, а темп наступления резко отстает от предусмотренного планом, Роммель хотел было прекратить наступление, но, посоветовавшись с Байерлейном, все же решил его продолжать, несколько видоизменив цели и ограничив задачи. Английские танки успели занять свои боевые позиции и тем самым могли теперь угрожать флангу глубоко растянувшихся наступающих войск. Роммель счел нужным «повернуть на север раньше, чем намеревался», и приказал Африканскому корпусу немедленно повернуть в направлении высоты с отметкой «132» — господствующей точки кряжа Алам-Хальфа. Это привело его к месту расположения 22-й танковой бригады, а также в район сыпучих песков, стесняющих маневр. Первоначально намеченное направление прорыва далеко обходило этот «липкий» район.

Позиции 8-й танковой бригады находились примерно в 10 милях к юго-востоку от позиций 22-й бригады и располагались с таким расчетом, чтобы непосредственно сдержать наступающего противника с фронта. Располагая бригады так далеко друг от друга, Монтгомери шел на риск, но в то же время рассчитывал на то, что каждая из бригад имела почти столько же танков, сколько весь Африканский корпус, а следовательно, была способна задержать его, пока на помощь не подойдет соседняя бригада.

8-я бригада достигла назначенной ей позиции только к 4.30. К счастью, противник задержался. По первоначальному плану Роммеля Африканский корпус должен был прибыть в этот район до рассвета. Если бы немецкие танки смогли начать атаку в утренние часы, пока 8-я бригада еще не успела закрепиться на позиции, то у англичан создалось бы затруднительное положение, особенно если учесть, что многие английские солдаты впервые участвовали в бою.

Однако, поскольку Роммелю пришлось повернуть на север раньше, чем он планировал, удар пришелся по одной 22-й танковой бригаде, и то в конце дня. Непрекращающиеся удары авиации и запоздалое прибытие транспортов с горючим и боеприпасами серьезно задержали наступление. В результате Африканский корпус не смог начать маневр в северном направлении до второй половины дня. Приблизившись к Алам-Хальфе и позициям 22-й танковой бригады, танковые колонны немцев попали под ураганный огонь хорошо расположенных английских танков и поддерживающей артиллерии, которыми умело управлял командир бригады Робертс. Повторные атаки и попытки осуществить частные фланговые маневры были отбиты. С наступлением темноты бой затих. Обороняющиеся получили заслуженный отдых, а наступающих охватило уныние.

Неудача Роммеля объясняется, впрочем, не только упорным сопротивлением англичан. У Африканского корпуса оставалось так мало горючего, что во второй половине дня Роммель отменил приказ о захвате высоты 132.

Утром 1 сентября, учитывая недостаток горючего, Роммель был вынужден отказаться от мысли провести в этот день боевые действия в широком масштабе. Самое большее, что он мог предпринять, это ограниченное частное наступление силами 15-й танковой дивизии с задачей захватить кряж Алам-Хальфа. Африканский корпус оказался в весьма затруднительном положении и нес большие потери, так как английские бомбардировщики и артиллерия 13-го корпуса Хоррокса наносили удары в течение всего дня. Атаки немецких танков успешно отражались, и рано утром Монтгомери, убедившись, что противник не наступает на восток — в направлении английских тылов, приказал двум танковым бригадам сосредоточиться вблизи бригады Робертса.

Во второй половине дня Монтгомери «приказал начать планирование контрудара, который даст нам инициативу». По его плану предусматривалось нанести фланговый удар в южном направлении с позиции новозеландцев с целью заткнуть горлышко бутылки, в которую забрались немцы. Монтгомери также отдал распоряжение штабу 10-го корпуса взять управление войсками, которые должны «быть готовы развивать наступление на Дабу».

В Африканском корпусе к этому времени оставался всего однодневный запас горючего, т. е. только на 60 миль. После второй ночи почти непрерывной бомбардировки было решено прекратить наступление и начать постепенный отход.

В течение дня немецкие части, находившиеся у Алам-Хальфы, одна за другой стали двигаться на запад. Англичане не решились преследовать противника. Монтгомери не хотел рисковать, опасаясь новой ловушки со стороны Роммеля. И в то же время Монтгомери приказал начать наступление в южном направлении силами новозеландцев и некоторых других частей в ночь на 4 сентября.

3 сентября войска Роммеля начали общий отход. Их преследовали только английские дозоры. Англичане пытались атаковать правый фланг противника, который прикрывали 90-я легкая дивизия и дивизия «Триесте», однако совершенно запутались и понесли тяжелые потери.

В последующие два дня, 3 и 4 сентября, Африканский корпус продолжал постепенно отходить. Англичане даже не пытались отрезать ему путь. Лишь небольшие передовые группы с большой осторожностью вели преследование. 6 сентября немцы остановились на линии высот в шести милях к востоку от своих первоначальных позиций и, очевидно, намеревались здесь закрепиться. На следующий день Монтгомери с разрешения Александера отдал приказ прекратить сражение. Таким образом, у Роммеля остался лишь небольшой участок территории, захваченный в ходе наступления на юге. Это было слабое утешение за понесенные потери и решительное крушение первоначальных планов.

Для войск 8-й армии сам факт отступления противника, хотя и на незначительную глубину, в моральном плане оказался гораздо важнее, чем разочарование, вызванное неспособностью отрезать путь отхода немцев. Это было начало перелома. Монтгомери сумел вдохнуть уверенность в войска и заставил их поверить в себя как командующего.

И все же напрашивается вопрос: не упустили ли англичане большую возможность лишить противника способности к дальнейшему сопротивлению, пока Африканский корпус не соединился с главными силами немецко-итальянских войск. Ведь разгром Африканского корпуса избавил бы англичан от всех последующих затруднений и тяжелых потерь при наступлении на подготовленные позиции немецких войск…

Во всяком случае сражение у Алам-Хальфы было большим успехом для англичан. Немцы определенно утратили инициативу, и, учитывая растущий поток подкреплений англичанам, новое предстоящее сражение Роммель сам справедливо назвал «сражением без надежды».

В свете послевоенной оценки сил и средств можно более ясно видеть, что конечное поражение Роммеля стало вероятным с того момента, как первоначально был остановлен его бросок в Египет в первом июльском сражении при Эль-Аламейне. Следовательно, именно это сражение можно считать фактическим поворотным пунктом. Тем не менее Роммель все еще представлял большую угрозу, когда начал новое наступление в конце августа, а поскольку силы обеих сторон были ближе к равенству, чем когда-либо прежде или потом, у него еще могли быть шансы на победу. И он бы добился ее, если бы его противники заколебались и дрогнули, как было раньше в нескольких случаях, когда их преимущество казалось более верным. Однако теперь такая возможность отпала и восстановить ее было невозможно. И хотя сражение у Алам-Хальфы происходило в том же районе, что и другие сражения при Эль-Аламейне, оно имело решающее значение и получило даже отличительное наименование.

Это сражение представляет интерес и в оперативном отношении. Дело не только в том, что оно было выиграно обороняющейся стороной, но и в том, что к этому привела чистая оборона, без всякого контрнаступления и даже без сколько-нибудь серьезной попытки развить успех. В этом отношении оно резко отличается от большинства «переломных» сражений Второй Мировой войны и прежних войн. Хотя решение Монтгомери воздержаться от развития успеха путем наступления лишило его возможности окружить и уничтожить войска Роммеля (одно время для этого были хорошие шансы), оно не уменьшило решающего значения сражения как поворотного пункта кампании. С тех пор английские войска прониклись уверенностью в конечной победе, и это подняло их боевой дух, тогда как войска противника действовали с сознанием безнадежности, чувствуя, что, несмотря на все усилия и жертвы, они могут добиться не более чем временной отсрочки конца.

Много уроков можно также извлечь из тактических методов, применявшихся в сражении. На его исход большое влияние оказали группировка английских войск, выбор местности, а также гибкость боевых порядков обороняющихся. Самым важным моментом следует считать хорошо организованное взаимодействие военно-воздушных сил с сухопутными войсками. Его эффективности способствовал оборонительный характер сражения, когда сухопутные войска удерживали кольцо обороны, а авиация, непрерывно бомбила районы расположения войск Роммеля. При таком характере сражения военно-воздушные силы действовали более свободно и эффективно, так как все войска, находившиеся внутри кольца, могли считать противником, а следовательно, целями. При более подвижных формах боя действия авиации скованы.

Только через семь недель англичане начали наступление. Нетерпеливый премьер-министр нервничал по поводу задержки, но Монтгомери был полон решимости дождаться, пока будут закончены приготовления и он сможет твердо надеяться на успех. В этом его поддерживал Александер. Черчиллю, политическое положение которого в то время было довольно шатким после ряда поражений англичан с начала года, пришлось согласиться с доводами командующих отсрочить наступление до конца октября.

Точная дата дня «Д» определялась фазами луны, поскольку наступление намечалось начать ночной атакой, чтобы ограничить возможности противника в ведении прицельного огня и в то же время иметь достаточные условия освещенности для расчистки проходов в минных полях. Было решено нанести удар в ночь на 23 октября.

Одним из важнейших факторов, которые торопили Черчилля начать наступление раньше, был широкий проект совместной высадки американских и английских войск во Французской Северной Африке. Эта операция «Торч» намечалась на начало ноября. Решающая победа над Роммелем у Эль-Аламейна побудила бы французов приветствовать освободителей из-под ига стран оси и оказала бы отрезвляющее действие на генерала Франко, готового дать согласие на вступление немецких войск в Испанию и Испанское Марокко, а эта контрмера могла бы расстроить и поставить под угрозу высадку войск союзников.

Александер рассчитывал, что если наступление его войск (операция «Лайтфут») начнется за две недели до операции «Торч», то промежуток «будет достаточно длинным, чтобы уничтожить большую часть армии стран оси, стоящей перед нами, и, с другой стороны, достаточно коротким, чтобы противник не успел в сколько-нибудь значительной степени усилить свои войска в Африке». Во всяком случае, Александер считал необходимым обеспечить успех на одном конце Северной Африки, для того чтобы высадка на другом конце принесла хорошие результаты. «Решающим фактором было мое убеждение в том, что начало наступления до готовности чревато неудачей, если не катастрофой». Его доводы восторжествовали, хотя предложенная им дата была почти на месяц позже того срока, который раньше предлагал Черчилль Окинлеку. Премьер-министр согласился с отсрочкой до 23 октября.

К тому времени превосходство англичан в силах, как количественное, так и качественное, стало большим, чем когда бы то ни было. Если считать, как принято, по «дивизиям», то силы сторон оказывались как будто равными: каждая имела по двенадцать дивизий, в том числе по четыре танковые. Фактически же численное соотношение войск было совершенно иным. Боевой состав 8-й армии насчитывал 230 тыс. человек, а Роммель имел меньше 80 тыс., из них только 27 тыс. немцев. Кроме того, 8-я армия имела семь танковых бригад (всего 23 танковых полка), а у Роммеля было только четыре немецких и семь итальянских танковых батальонов. Еще больше поражает сопоставление фактической численности танков. К началу сражения 8-я армия имела в общей сложности 1440 пушечных танков, в том числе 1229 пригодных к бою, а в случае затяжного сражения она могла привлечь еще около 1000 танков, находившихся на базовых складах и в ремонтных мастерских в Египте. Роммель имел 260 немецких танков (из них 20 находилось в ремонте, а 30 были легкими танками типа II) и 280 итальянских танков (все устаревших типов). В танковом сражении немцы могли рассчитывать только на 210 пушечных танков. Таким образом, англичане имели шестикратное превосходство в готовых к бою танках и располагали гораздо большими возможностями возместить потери.

Превосходство англичан оказывается еще большим, если учесть, что в дополнение к танкам «грант» из Америки в больших количествах стали поступать новые, еще более совершенные танки «шерман». К началу сражения 8-я армия имела более 500 танков «шерман» и «грант», тогда как у Роммеля было всего лишь 30 новых танков типа IV (вооруженных 75-мм пушками с высокой начальной скоростью), которые могли равняться с новыми американскими танками. К тому же Роммель утратил былое превосходство в противотанковых пушках. Он довел численность 88-мм противотанковых пушек до 86; в дополнение к ним он использовал 68 трофейных русских 76-мм пушек. Стандартные немецкие 50-мм противотанковые пушки практически не могли пробить броню танков «шерман» и «грант», в то время как новые американские танки были снабжены осколочно-фугасными снарядами, которые позволяли подавлять противотанковую артиллерию противника на больших расстояниях.

В воздухе англичане тоже обладали гораздо большим превосходством, чем когда бы то ни было. Теддер, командующий военно-воздушными силами на Ближнем Востоке, имел в своем распоряжении 90 боевых эскадрилий, в том числе 13 американских, 12 южноафриканских, одну родезийскую, пять австралийских, две греческих, одну французскую и одну югославскую. Они насчитывали больше 1500 самолетов первой линии. Из этого общего количества 1200 исправных самолетов, базирующихся в Египте и Палестине, были готовы поддержать наступление 8-й армии. Немцы и итальянцы вместе имели в Африке только около 350 исправных самолетов. Превосходство в воздухе имело огромное значение: авиация препятствовала передвижениям немецких танковых соединений и их снабжению и обеспечивала доставку средств материального обеспечения войскам 8-й армии.

Не меньшее значение для исхода сражения имели стратегические действия военно-воздушных сил совместно с подводными лодками английского флота на морских путях подвоза танковых соединений Роммеля. В течение сентября почти треть грузов, предназначенных для их снабжения, оказалась потопленной в Средиземном море, а многие суда были вынуждены повернуть обратно. В октябре немецко-итальянские коммуникации подверглись еще более сильным ударам союзников, так что меньше половины отправленных грузов достигло Африки. Немцы испытывали острую нехватку в артиллерийских боеприпасах: порой им нечем было отражать налеты английских бомбардировщиков. Однако самой тяжелой потерей для немцев оказалось потопление танкеров накануне английского наступления. Ни один танкер не достиг Африки, и, когда началось сражение, в соединениях Роммеля горючего оставалось только на три заправки вместо 30 заправок, считавшихся минимальным резервом. Острая нехватка горючего сковывала всякий контрманевр немецких войск. Это не позволяло им быстро сосредоточивать танковые части на решающих направлениях и по мере развития сражения все больше лишало их подвижности.

Потери продовольственных грузов способствовали распространению болезней среди войск. Рост заболеваний объяснялся также антисанитарным состоянием окопов, особенно окопов, занимаемых итальянцами. Еще в июльском сражении грязь и вонь вынуждали англичан оставлять захваченные итальянские траншеи, причем в ряде таких случаев англичане попадали под огонь немецких танков на открытом месте, прежде чем успевали отрыть новые траншеи. Пренебрежение санитарными нормами в конце концов обернулось бумерангом: дизентерия и инфекционная желтуха распространились как среди итальянских войск, так и среди немецких. Заболели даже несколько руководящих офицеров танковых соединений Роммеля.

Среди больных оказался и сам Роммель. Он слег в августе, накануне наступления на Алам-Хальфу. К сражению он немного поправился, однако требования врачей в конце концов взяли верх, и в сентябре его отправили в Европу для лечения и отдыха. Роммеля временно замещал генерал Штумме. Вакантную должность командира Африканского корпуса занял генерал фон Тома. И Штумме и фон Тома прибыли с русского фронта. Отсутствие Роммеля и неопытность этих командиров в ведении войны в пустыне стали дополнительным тормозом при планировании и подготовке мер по отражению наступления англичан. В день начала наступления по дороге на фронт Штумме попал под сильный обстрел, выпал из автомобиля и умер от сердечного приступа. В тот же вечер отдых Роммеля в Австрии был прерван телефонным звонком Гитлера. На следующий день, 25 октября, Роммель прибыл в район Эль-Аламейна, чтобы вновь взять на себя командование. К тому времени англичане глубоко вклинились в оборону, а немецкие войска потеряли почти половину своих танков в бесплодных контратаках.

Первоначально план Монтгомери предусматривал нанести одновременные удары справа и слева (силами 30-го корпуса Лиса на севере и силами 13-го корпуса Хоррокса на юге), а затем ввести в прорыв массу танков, сосредоточенных под командованием Ламсдена в 10-м корпусе, с задачей перерезать пути снабжения противника. Однако в начале октября Монтгомери пришел к выводу, что это слишком смелый план, если учесть недостатки в уровне подготовки армий, и заменил его более ограниченным планом. Согласно новому плану главный удар в операции «Лайтфут» наносился па севере, около побережья, в полосе шириной до четырех миль между кряжами Белль-эль-Эйса и Митейрия. 13-й корпус действовал на второстепенном направлении с целью отвлечь силы противника, пока не будет взломана оборона. Этот осторожный план вел к затяжной и дорогостоящей борьбе, которой, учитывая огромное превосходство 8-й армии в силах, можно было бы избежать, действуя по более смелому первоначальному плану. Сражение вылилось в тяжелые, упорные бои, лишенные маневра, и одно время казалось, что усилия англичан находятся на грани провала. Однако неравенство в силах сторон было так велико, что темп истощения сил действовал в пользу Монтгомери, который добивался своей цели с непреклонной решимостью, характерной для всего, что он предпринимал. В рамках избранного им плана Монтгомери проявил замечательную способность менять направления ударов и разрабатывать такие тактические приемы, которые выбивали противника из колеи.

23 октября в 22.00 после пятнадцатиминутной ураганной артиллерийской подготовки с участием более 1000 орудий пехота перешла в наступление. Оно началось успешно, поскольку противник испытывал нехватку в снарядах. Штумме даже воздержался от артиллерийского обстрела исходных позиций англичан. Однако глубокие и плотные минные поля оказались более серьезным препятствием и потребовали больше времени для расчистки, чем предполагалось. Когда наступил рассвет, английские танки все еще находились в проходах или задержались непосредственно за минным полем. И только на следующее утро, после новых ночных атак пехоты, четырем танковым бригадам удалось развернуться за минным полем, в шести милях от первоначального рубежа, причем при прохождении через узкие проходы они понесли большие потери. Вспомогательный удар 13-го корпуса на юге встретил такие же трудности, и 25 октября продвижение войск было остановлено.

Угрожающий клин, вбитый в оборону на северном участке, вынудил немецкое командование в течение дня бросать в бой танки мелкими группами, чтобы помешать расширению клина. Эти действия отвечали расчетам Монтгомери и позволили его танкам, закрепившимся теперь на выгодных позициях, наносить тяжелые потери контратаковавшему противнику. К вечеру в 15-й танковой дивизии осталось только четверть танков, пригодных к бою, а 21-я дивизия все еще находилась на южном участке.

На следующий день, 26 октября, англичане возобновили наступление, но потерпели неудачу и понесли большие потери в танках. Возможность дальнейшего углубления прорыва поблекла. Мощный английский танковый клин оказался в плотном кольце немецкой противотанковой артиллерии. Ламсден и командиры дивизий начали возражать против ввода танков в бой через узкие проходы в минных полях и оборонительных позициях противника. По мере роста потерь в ходе ударов на узком фронте офицеры и солдаты танковых подразделений все больше стали убеждаться, что их неправильно используют.

Сохраняя вид полной уверенности, Монтгомери со свойственной ему проницательностью признал, что его первый удар не удался, что брешь закрыта и надо разработать новый план, а пока дать своей главной ударной силе отдых. Его готовность менять цель в зависимости от обстоятельств в этом и последующих случаях служила лучшим стимулом для войск и больше говорила о его полководческом искусстве, чем привычка многих задним числом утверждать, будто все шло «согласно плану». Примечательно, что эта привычка лишь затмевала и принижала его заслуги как командующего, умеющего ориентироваться в условиях быстро изменяющейся обстановки и ловко маневрировать.

Новый план получил наименование «Суперчардж» («Усиленный заряд»). Такое название внушало исполнителям уверенность в успехе, 7-ю бронетанковую дивизию перебросили на северный участок. Роммель тоже воспользовался передышкой для перегруппировки своих войск: 21-я танковая дивизия направилась на север, за ней последовала дивизия «Ариете». Вспомогательный удар английского 13-го корпуса на южном участке не достиг цели — отвлечь внимание противника и вынудить его оставить часть своих танковых сил на юге. Переброска войск на северный участок и последующее сосредоточение там главных сил были тактически выгодны Роммелю. Англичанам пришлось полагаться больше на успех фронтального удара и нести значительные потери. К счастью, их численное превосходство было так велико, что даже при самом неблагоприятном соотношении потерь оно обещало решить исход сражения в их пользу, если они будут упорно добиваться поставленной цели.

Наступление Монтгомери началось в ночь на 28 октября ударом на север, в направлении побережья, с большого клина, вбитого в позиции противника. Монтгомери намеревался отрезать прибрежный опорный пункт противника, а затем развить наступление на запад в направлении Дабы и Фуки. Однако этот удар захлебнулся на минном поле. Роммель быстро принял контрмеры, перебросив на этот фланг 90-ю легкую дивизию. Роммель считал, что ему повезло, потому что к тому времени, когда захлебнулось наступление англичан, его ресурсы были на исходе. В Африканском корпусе осталось только 90 танков, тогда как 8-я армия все еще имела более 800 боеготовых танков, хотя ее потери в танках в четыре раза превышали потери немцев. Превосходство англичан составляло теперь 11: 1.

В письме к жене от 29 октября Роммель писал: «У меня осталось мало надежды. Ночью я лежу с широко открытыми глазами и не могу уснуть от тяжелых раздумий. Днем я чувствую себя смертельно усталым. Что будет, если дела здесь пойдут плохо? Эта мысль мучит меня днем и ночью. Если это случится, я не вижу никакого выхода». Из этого письма ясно, что напряжение изматывало не только войска, но их командира, который к тому же был болен. Рано утром у Роммеля появилась мысль отдать приказ об отходе на позицию в районе Фуки, в 60 милях к западу, но ему не хотелось настолько отступать, потому что это означало бы пожертвовать значительной частью своей пехоты, лишенной транспортных средств. Роммель отложил это роковое решение в надежде, что еще одна задержка заставит Монтгомери прекратить наступление. Впоследствии оказалось, что задержка наступления к побережью лишь пошла на пользу англичанам: ведь если бы в этот момент Роммель ускользнул, планы англичан рухнули бы.

Убедившись, что его удар в направлении побережья потерпел неудачу, Монтгомери решил вновь обратиться к первоначальному направлению удара, надеясь извлечь выгоду из переброски скудных резервов противника на север. Это было продуманное решение — еще один пример гибкости действий, однако войска Монтгомери не проявили такой же гибкости, и время, ушедшее на перегруппировку, не позволило начать повое наступление раньше 2 ноября. \331 — Рис. 13\

Эта новая пауза вслед за неоднократными задержками наступления вызвала уныние и тревогу в Лондоне. Черчилль переживал горькое разочарование и с трудом удерживался от отправки язвительной телеграммы Александеру. Главный удар принял на себя начальник имперского генерального штаба генерал Алан Брук. Он старался успокоить кабинет, хотя и в его душе росли сомнения и он с тревогой спрашивал себя: «Не ошибся ли я, и не выдохся ли Монти?» Даже сам Монтгомери уже не был так уверен в себе, как казалось со стороны, и по секрету признавался в этом.

Наступление, начавшееся па рассвете 2 ноября, опять потерпело неудачу и усилило чувство, что активные действия, возможно, придется прекратить. Преодоление минных полей опять отняло много времени, да и сопротивление было сильнее, чем ожидалось. Головная бронетанковая бригада «оказалась под дулами мощного заслона противотанковых орудий на Рахманской дороге, вместо того чтобы оказаться за ним, как планировалось». В таком стесненном положении ее контратаковали остатки танковых сил Роммеля, и за день боя бригада потеряла три четверти своих танков. Уцелевшие подразделения держались храбро и тем самым позволили другим бригадам войти в прорыв, но их остановили сразу же за Рахманской дорогой. Когда с наступлением темноты бой прекратился, потери англичан составили еще около 200 танков.

Какой бы мрачной ни казалась обстановка после этой очередной неудачи, но тучи должны были вот-вот рассеяться, так как к исходу дня ресурсы Роммеля подошли к концу. Удивительно, что оборона еще так долго держалась. Ее ядро составляли две танковые дивизии Африканского корпуса. К началу боя их боевой состав насчитывал только 9 тыс. человек, а к концу боя в них осталось немногим больше 2 тыс. человек. В Африканском корпусе оставалось едва 30 боеготовых танков, тогда как у англичан их было больше 600. Их превосходство над немцами достигло теперь 20: 1. Итальянские танки с тонкой броней были уничтожены огнем англичан.

В ту ночь Роммель принял решение отойти в два этапа на позиции у Фуки. Войска уже приступили к осуществлению этого решения, когда вскоре после полудня 3 ноября поступил приказ Гитлера с требованием любой ценой удерживать позиции у Эль-Аламейна. Роммель, которому раньше не приходилось испытывать вмешательство Гитлера, остановил отход и отозвал колонны, уже находившиеся на марше.

Этот поворот был роковым: он лишил немцев возможности занять прочную оборону на тыловой позиции, а попытка восстановить положение у Эль-Аламейна оказалась тщетной. Отход на запад был обнаружен с воздуха, и рано утром 3 ноября о нем доложили Монтгомери. Это, естественно, побудило английского командующего напрячь все силы для продолжения наступления. В течение дня обе попытки обойти заслон противника были отражены, однако ночная атака пехоты (английской 51-й и индийской 4-й дивизий) в юго-западном направлении увенчалась успехом. Ей удалось прорвать оборону противника в стыке между Африканским корпусом и итальянцами. На рассвете 4 ноября три бронетанковые дивизии вошли в прорыв и развернулись на северо-запад, чтобы преградить противнику путь отступления по прибрежной дороге. Развитию их успеха способствовали моторизованная новозеландская дивизия и приданная ей 4-я танковая бригада.

Перед англичанами открылась блестящая возможность отрезать и уничтожить всю армию Роммеля. Эта возможность стала еще более реальной, когда во время утренней сумятицы попал в плен командир Африканского корпуса фон Тома. К тому же приказ на отступление не отдавали до второй половины дня, а запоздалое разрешение Гитлера поступило лишь на следующий день. Когда Роммель отдал приказ на отступление, немецкие войска, максимально использовав весь оставшийся автотранспорт, развили большую скорость, в то время как англичане действовали излишне осторожно и нерешительно.

Войдя в прорыв и развернувшись, три бронетанковые дивизии направились на северо-запад к прибрежной дороге у Эль-Газаля, всего в десяти милях за прорванным фронтом. Этот незначительный поворот дал возможность остаткам Африканского корпуса быстрым и коротким фланговым маневром задержать англичан. Продвинувшись на несколько миль, англичане были остановлены этим небольшим заслоном немецких войск до второй половины дня, когда танковая армия Роммеля в соответствии с приказом начала отход. С наступлением темноты англичане остановились. Это решение было тем более ошибочным, что они уже зашли далеко в тыл главных сил Роммеля.

На следующий день, 5 ноября, попытки отрезать противника опять были слишком медлительными и предпринимались ограниченными силами, 1-я и 7-я бронетанковые дивизии вначале получили приказ двигаться на Дабу, в десяти милях от Эль-Газаля. Головные части достигли Дабы лишь в середине дня, но отступающий противник успел проскользнуть, 10-я дивизия была направлена на Галаль, в 15 милях к западу, и догнала арьергард противника, захватив около сорока танков (преимущественно итальянских), у которых кончилось горючее. До самого вечера никаких попыток преследовать отступающие колонны главных сил не предпринималось, а потом английские танки, как обычно, остановились на ночь, продвинувшись только на 11 миль, хотя оставалось всего лишь 6 миль до их нового объекта — эскарпов у Фуки.

Когда был осуществлен прорыв, новозеландская дивизия с приданными танками получила задачу наступать на Фуки, но, следуя за бронетанковыми дивизиями через участок прорыва, задержалась из-за плохого регулирования движения. Затем она потеряла время на прочесывание занятого района. С наступлением темноты 4 ноября этой дивизии оставалось до Фуки еще больше полпути. Она подошла к своему объекту в середине дня 5 ноября, но опять остановилась перед предполагаемым минным полем, которое оказалось ложным, поставленным англичанами для прикрытия своего отхода к Эль-Аламейну. Когда новозеландцы прошли через него, уже надвигалась ночь.

Тем временем 7-я бронетанковая дивизия после преждевременного поворота на Дабу была направлена обратно в пустыню с задачей наступать на Баккуш, в 15 милях за Фукой, однако, пропуская арьергард новозеландцев, она задержалась и остановилась на ночь.

На следующее утро три преследующие дивизии замкнули кольцо вокруг Фуки и Баккуша, но отступающий противник успел ускользнуть на запад. Все, что англичанам удалось захватить, — это несколько сотен отставших солдат и несколько танков, оставшихся без горючего.

Теперь все надежды перехватить колонны Роммеля возлагались на 1-ю бронетанковую дивизию. Упустив немцев под Дабой, эта дивизия получила приказ совершить длинный обход через пустыню и перерезать прибрежную дорогу к западу от Мерса-Матруха. Из-за нехватки горючего она дважды останавливалась. Во второй раз оставалось всего несколько миль до прибрежной дороги. Это особенно угнетало командира дивизии, потому что он, как и другие, не раз требовал подготовить к длительному преследованию до Соллума хоть одну из бронетанковых дивизий, для чего надо было заменить часть боеприпасов в транспорте дополнительным запасом горючего.

Во второй половине дня 6 ноября в прибрежной полосе начался дождь. Ночью он усилился и затормозил движение преследующих. Это помогло Роммелю ускользнуть. Впоследствии дождь стал главным предлогом для оправдания неспособности англичан отрезать немцам путь отхода, однако при строгом анализе ясно, что наилучшие возможности были упущены еще до дождя и причиной тому послужили чрезмерная осторожность, недостаточный учет фактора времени, нежелание наступать в темноте и невнимание к организации решительного развития успеха. Если бы преследование велось с целью достичь более отдаленной блокирующей позиции, например крутых эскарпов у Соллума, можно было бы избежать помех как со стороны сопротивляющегося противника, так и со стороны погоды, поскольку дожди вероятны в прибрежной полосе, но очень редки в глубине пустыни.

В течение ночи 7 ноября Роммель отошел от Мерса-Матруха на Сиди-Баррани, где сделал короткую остановку в ожидании транспортных колонн, просачивавшихся через пограничные дефиле по проходам в эскарпах у Соллума и Халфайи, которые жестоко бомбила английская авиация. Одно время па прибрежной дороге образовалась огромная пробка: хвост машин вытянулся на 25 миль, и только благодаря хорошей организации регулирования движения большинству машин в следующую ночь удалось пройти, несмотря на налеты английской авиации. 9 ноября, хотя еще почти тысяче машин предстояло проскочить через дефиле, Роммель приказал своим арьергардам отойти к границе.

Тем временем Монтгомери организовал специальную группу преследования из 7-й бронетанковой и новозеландской дивизий и остановил две другие бронетанковые дивизии, чтобы сохранить горючее и не дать возможности Роммелю нанести контрудар по отставшим войскам. Это длительное преследование началось 8 ноября. Новозеландцы вышли к границе только 11 ноября. Обе бригады 7-й бронетанковой дивизии, двигаясь через пустыню южнее прибрежной дороги, пересекли границу днем раньше, однако не успели перехватить колонну противника, которая прошла через Ридотта Капуццо 11 ноября.

Хотя войска Роммеля не попадались в лапы Монтгомери, успешно ускользая от каждой очередной попытки отрезать им путь отхода, они слишком ослабели, чтобы создать новый рубеж обороны на границе или дальше, в Киренаике. Боевые силы Роммеля в этот момент состояли примерно из 5 тыс. немцев и 2500 итальянцев и имели 11 немецких и 10 итальянских танков, 65 немецких и нескольких итальянских полевых орудий. Немецкие войска численностью около 15 тыс. человек благополучно вышли из боя, но две трети из них потеряли все свое боевое снаряжение, многие итальянцы бежали, все бросив, 8-я армия уничтожила несколько тысяч человек и захватила в плен около 10 тыс. немцев и свыше 20 тыс. итальянцев, а также около 450 танков и свыше 1000 орудий. Это была солидная компенсация за потерю 13500 человек и за то разочарование, которое пережили англичане при виде ускользающего каждый раз Роммеля.

После короткой паузы для подвоза предметов снабжения англичане возобновили наступление. Но это было скорее движение за противником, чем его преследование. Контрудары Роммеля оставили такое глубокое впечатление, что англичане осторожно развивали наступление по прибрежной дороге, а не через пустыню, по хорде бенгазийской дуги. Головные танки достигли Мерса-Бреги только 26 ноября, более чем через две недели после того, как они пересекли восточную границу Киренаики. Роммель уже давно обосновался па этой позиции. Единственную серьезную трудность и угрозу его силам в период отступления через Киренаику представлял недостаток горючего. В Мерса-Бреге войска Роммеля были усилены свежей итальянской танковой дивизией «Чентауро» и подразделениями трех итальянских пехотных дивизий, хотя последние, будучи немоторизованными, являлись больше обузой, чем подмогой.

Наступила еще одна пауза. Она длилась две недели, пока англичане подвозили подкрепления и предметы снабжения для наступления на позицию Мерса-Брега, Монтгомери опять подготовил план «уничтожения противника на его оборонительных позициях». Он планировал сковать Роммеля мощным фронтальным ударом. Вновь сформированной сильной группе предстояло в это время совершить широкий обходный маневр и преградить противнику путь отхода. Фронтальный удар намечалось нанести 14 декабря. Ему должны были предшествовать массированные налеты авиации в ночь на 12 декабря с целью отвлечь внимание от начинающегося в это время обходного движения по пустыне.

Однако в ночь на 12 декабря Роммель ускользнул и тем самым свел на нет английский план. Совершив стремительный скачок, он отошел па позиции близ Буэрата, в 250 милях к западу от Мерса-Бреги и вдвое дальше от новой передовой базы 8-й армии в Бенгази.

К концу года Роммель все еще удерживал позицию у Буэрата, так как на этот раз Монтгомери потребовалась месячная пауза на сближение и наращивание своих сил и средств для возобновления наступления. Тем не менее становилось ясно, что военная обстановка в Африке решительно изменилась. Теперь было маловероятно, что армию Роммеля удастся довести до численности, сопоставимой с возможностями 8-й армии, а его тыловым районам и возможным тыловым позициям угрожало продвижение англоамериканской 1-й армии в восточном направлении, из Алжира в Тунис.

Однако вскоре у Гитлера вновь разыгралась фантазия, а Муссолини лишь способствовал этому, потому что не мог видеть, как рушится африканская империя Италии. Однако никому из них все еще не было ясно, удастся ли Роммелю ускользнуть от преследователей и вывести остатки своей разбитой армии. Благополучно достигнув Мерса-Бреги, Роммель получил распоряжение «любой ценой» удерживать этот рубеж и не допустить проникновения англичан в Триполитанию. Для подкрепления этого фантастического требования Роммель, как и прежде, при наступлении на Египет, был подчинен маршалу Бастико. Встретившись с Бастико 22 ноября, Роммель прямо заявил ему, что приказ «сопротивляться до конца» на этом пустынном пограничном рубеже означает верную гибель оставшихся войск: «Либо мы потеряем эту позицию на четыре дня раньше и спасем армию, либо потеряем и позицию и армию на четыре дня позже».

24 ноября к Роммелю прибыли Кавальеро и Кессельринг. Роммель заявил им, что только около 5 тыс. немецких солдат имеют оружие, а для удержания позиции у Мерса-Бреги ему необходимо срочно, пока Монтгомери не начал наступать, доставить 50 танков типа IV, вооруженных новыми длинноствольными 75-мм пушками, и 50 противотанковых пушек такого же типа, а также достаточное количество горючего и боеприпасов. Это были скромные требования, но Роммель хорошо понимал, что они вряд ли будут удовлетворены, так как большая часть военных материалов и подкреплений была переключена на Тунис. Тем не менее Роммелю приказывали удерживать Мерса-Брегу.

В надежде убедить Гитлера взглянуть в лицо фактам и реально оценить обстановку Роммель вылетел в ставку фюрера вблизи Растенбурга, в лесах Восточной Пруссии. Роммель встретил холодный прием, и, когда высказал мнение, что самым мудрым решением будет эвакуация из Северной Африки, Гитлер «пришел в ярость» и не стал слушать дальнейших доводов. Эта вспышка больше, чем все прежнее, поколебала веру Роммеля в фюрера. Он записал в своем дневнике: «Я начал понимать, что Адольф Гитлер просто не хочет видеть обстановки, как она есть, и, вместо того чтобы принять правильное решение, которое подсказывает разум, реагирует чисто эмоционально. Гитлер настаивал на «политической необходимости удерживать важный плацдарм в Африке и не отходить с рубежа Мерса-Брега»».

На обратном пути Роммель заехал в Рим и обнаружил, что Муссолини больше склонен к доводам разума и лучше сознает трудности доставки необходимых запасов в Триполи и перевозки их к Мерса-Бреге. Роммелю удалось получить разрешение Муссолини подготовить промежуточную позицию у Буэрата, чтобы своевременно перебросить туда немоторизованную итальянскую пехоту и отвести остатки своих скудных сил, если англичане начнут наступать. Роммель поспешил воспользоваться этим разрешением и отвел свои войска при первых же признаках английского наступления. Более того, он сам решил не останавливаться у Буэрата или перед Триполи, чтобы не дать возможности Монтгомери поймать его в ловушку. У Роммеля уже сформировался план отхода вплоть до тунисской границы и дефиле Габес, где англичане не смогли бы обойти немецкие позиции с фланга и где появилась бы возможность нанести эффективный контрудар.