"Иржи Грошек. Большая реставрация обеда" - читать интересную книгу автора

снег. "Какая тут, к черту, весна?!" У меня с похмелья кружилась голова, а
уличные субтитры не совпадали с изображением. Иногда за окном я заставал
позднюю осень, иногда - лето, чаще - зиму... Весны же там не было никогда!
Одно предчувствие. И неизменно благая весть о скором спасении от черно-белой
жизни.
Можно было расценивать эту "Весну" как залипшую букву "с" на
компьютерной клавиатуре - еееееееееееееееееееееее! Для устранения подобной
проблемы требовалось отсоединить периферийное устройство, разобрать его и
промыть спиртом. Чем, честно сказать, я и занимался. Время от времени
бунтовал, мракобесил и целился в вывеску из пневматического пистолета:
"Весна! Весне! Весной!" Однако фатальная клавиша никак не отлипала. "Мороз и
солнце, день чудесный - еееееееееееееееееееееее!" Или... "Молилась ли ты на
ночь, Дездемона - еееееееееееееееееееееее!" Настырная буква комментировала
каждое мое предложение и портила мне писательскую карьеру. Дни напролет были
потрачены на редактуру, чтобы удалить это недоразумение изо всех рукописей,
и в результате у меня остался только один незаконченный роман. Зато о пяти
главах, на девяноста пяти страницах.
Эти замызганные листы бумаги я вытаскивал всякий раз, когда хотел
реабилитироваться. Мол, пьет писатель, но меру знает. Сейчас он сделает пару
глотков и завалится спать, чтобы утром, да со свежими силами - окончить свой
роман. Естественный производственный процесс, а не беспробудное пьянство.
Уже послезавтра эта рукопись окажется в издательстве, да на столе у главного
редактора, который будет хлопать в ладоши и восторгаться: "Ну, е-мое! Откуда
берутся такие талантливые авторы?! Неужто сами рождаются?! Немедленно - в
свет, в печать, в читателя!" Уже на следующей неделе мне выплатят
баснословный гонорар, и можно будет "спрыснуть" это событие...
Хороший писатель - мертвый писатель, то есть классик. Потому что он не
вредит окружающим своими сексуальными порывами. Не интригует с дамами, не
декламирует своих произведений, не катается на такси в пьяном виде по Праге.
Отчего женщины зазря не беременеют, собаки не лают, а салоны такси не пахнут
ипподромом. Можно сказать, литературный процесс приостанавливается в момент
перехода современного писателя в загробный мир, и читатели на какое-то время
приобретают здоровый цвет лица. Ведь больше не надо вчитываться по ночам и
разбираться - какая именно мысль давила этому автору на гипофиз.
Хуже обстоят дела у ныне здравствующих писателей. Они просто вынуждены
скандалить в общественных местах, привлекая к себе внимание, нецензурно
выражаться и кататься на такси в пьяном виде по Праге. Иначе они не будут
соответствовать своим произведениям. Образ писателя как труженика пера и
шланга чернил на современном этапе никому не нужен. Личность должна
заслонять книгу, слон - страуса, а для жены хватит и фразы "Я пришел
подарить вам новую литературу", чтобы она не спрашивала - откуда ты приперся
в четыре часа утра. Кому интересно читать романы примерного мужа и
приблизительного семьянина?! Жизнь настоящего писателя должна быть положена
на алтарь литературы, где можно пожертвовать головой. Поскольку эта
злокачественная опухоль только усложняет современный литературный процесс.
Есть еще странные литературные наклонности - критика и вуайеризм. Одни
объясняют читателю, как ему следует переворачивать странички, другие
возбуждаются при виде критиков. Честно сказать, я сдержанно отношусь к
подобным извращениям. Только когда вижу хорошенькую критикессу, меня
подмывает ущипнуть ее за попку...