"Иржи Грошек. Большая реставрация обеда" - читать интересную книгу автора

посмотреть на фреску с поэтом, где "две девушки и мужчина заняты какой-то
литературной работой", но обнаружил только "хорошо одетую женщину, что
держит в правой руке кисть и собирается окунуть в краску". И лучше ей
сделать это незамедлительно, потому как "поэта" не пощадило время и ныне его
практически не видно. Дождь и ветер не лучшие хранители музеев, особенно под
открытым небом, и археологи выдвигают проекты - закопать Помпеи обратно,
покуда не будет предложен способ, как сохранить античное наследие.
- У вас глаза соотечественника, - сообщила мне некая пани.
- Как вы догадались? - брякнул я.
- По фотоаппарату, - рассмеялась она. - Вы были в доме терпимости?
- На этой неделе еще нет! - честно признался я.
- Какой вы глупый! - удивилась пани.
- Это спасает меня в некоторых ситуациях, - пояснил я. - Когда не надо
нести ответственности за свои поступки.
Наш диалог развивался в переулке рядом с Лупанарием.[8] По какой-то
причине пани стеснялась туда войти без соотечественника. Наверно, опасалась
японских туристов, которые могли бы истолковать неправильно ее интерес к
помпеянским эротическим фрескам. Вдобавок она непременно хотела
сфотографироваться на древнем ложе терпимости.
- Вместе со мной? - невинно спросил я.
- У вас всегда мозги набекрень? - в ответ осведомилась она.
- Нет, - покачал головой я. - Просто меня сбили с толку два нумизмата.
Как раз перед входом в Помпеи.
- Каким это образом? - улыбнулась она.
- Долго объяснять, - отмахнулся я. - Так мы идем сниматься в борделе
или отложим до Праги?
"Под публичный дом было отведено несколько комнат первого этажа. К
сожалению, здание пострадало от неумелых раскопок в XIX веке, и назначение
верхних помещений до конца прояснить не удалось. В тесных комнатушках
первого этажа умещалась только каменная кровать с изголовьем, а когда гость
уединялся с девушкой, она вывешивала табличку "Occupata", в смысле -
"Занята". В коридоре над каждой дверью сохранились пикантные фрески, которые
иллюстрируют разные эротические позы, широко распространенные в античности".
- Что вы там записываете? - развозникалась пани. - Фотографируйте меня
быстро, пока никого нет!
Она оглянулась по сторонам и прилегла на каменную кровать, как нервная
лань с испуганными глазами.
- У меня достаточно эротичная поза? - спросила она.
- Для одиночной камеры - несомненно! - подтвердил я. - Можно подумать,
что вы не в Помпеях, а в Алькатрасе.
- Нахал, - определила пани. - Да что вы понимаете в женщинах?!
- Немного, - согласился я. - Но лучше вылезайте из этого каменного
мешка, а то простудитесь.
Когда мы вышли, пани стала отряхиваться, чем привлекла к себе внимание
новой партии японских туристов, которые принялись ее фотографировать на фоне
Лупанария.
- Вот видите, - намекнула мне пани. - Японцы находят меня эротичной.
- Ерунда, - отмахнулся я. - Вы бы видели, как они смотрят на Данаю! Вы
никогда не встречали лупоглазых японцев?
Мы вышли из переулка Висячего балкона и остановились на перекрестке.