"Иржи Грошек. Реставрация обеда " - читать интересную книгу авторацапли, - то ли освещал себе глазами дорогу, то ли боялся стукнуться головой
о косяк. На пороге хиромант слегка задержался, еще раз высказался про отсутствие линий и, сбитый с толку, удалился... Ни сердца, ни ума, ни фантазии... Ни бугорка Венеры, ни линии жизни, ни складок на коже - я хорошо сохранился для своих сорока лет. Родился и вырос в городской библиотеке, где мой дедушка, из вольноопределяющихся, служил истопником. Еще во времена Галльских походов Юлия Цезаря мой юный дедушка попал в плен и был продан в рабство с молотка. Его определили на строительство подъездных путей к Риму, где дедушка благополучно утопил своего бригадира в Понтийских болотах и дал деру. Через некоторое время его изловили и подвергли стремительной романизации, то есть высекли и обучили грамоте. А поскольку утопленный бригадир не мог появиться в суде, то криминальное прошлое моего дедушки так и сгинуло в болоте. И единственное, чего он всю жизнь опасался, - это пьесы Аристофана "Лягушки". "Бог знает, о чем они там наквакают", - говаривал дедушка, изымал вышеназванные книги из городских библиотек и растапливал ими печи. Просвещенные римские владельцы моего дедушки, обнаружив подобную тягу к литературе, ошибочно предположили, что миру явился новый Геродот, а не Герострат, и отпустили его на волю. Дедушка тут же определился в ближайшее хранилище книг, где сообразно своим интересам расправился со всеми трактатами о водоплавающих. Потом женился, обрел наследников и генетически расположил меня к порче книг. Однако же всяческие мутации несколько отклоняют грядущие поколения от истинного пути - мне не привилось печное дело. Зато хирургические компиляции я полюбил с детства. Вырезать ненужный абзац, покромсать страницу, изъять у трагедии эпилог и присобачить его на новое место - милое дело для тех, кто - А если переосмыслить некоторых писателей, - сказала Сестерция, - то никакой литературы и нет. Большинство романов - гермафродиты. Андрогинные сочинения-гиены, способные менять пол, гипнотизировать читателя, преследовать заходящее солнце, устранять авторское бесплодие, грабить могилы. Идея двойственности, заключенная в романе, сбивает простодушного читателя с толку, лает на критиков и путает следы. В Азии, как рассказывают, водятся такие литературные гиены, что, наступив на тень человека, вызывают у него оцепенение. В единстве противоположностей у плены рождается многочисленное потомство - книжная серия, и некоторые литераторы, погнавшиеся за этой гиеной, сходят с ума и падают с лошади. Гиена же состоит в какой-то таинственной связи со всеми сочинителями, по собственному желанию изъясняется человеческим голосом и выкликает по имени того сочинителя, которого хочет растерзать. Как говорит Сестерция - слава богам, что мы не литераторы. Это скучные, ущербные люди, которые хотят восполнить пробелы в личной жизни своими фантазиями. У кого жена стерва - пишут любовные романы; мизантропы - заядлые юмористы, порнографы - импотенты, а простаки - сочинители криминальных историй. - Слава богам, - говорит Сестерция, - что мы с тобой персонажи давно отшумевшей драмы. И браниться мне лень, и ссориться - простора не хватает. Otium cum dignitate - проведем свой досуг с достоинством. - Хорошо, - согласился я, - пойдем оскверним могилу. Время от времени мы совершали набеги на местное кладбище с целью |
|
|