"По ту сторону добра" - читать интересную книгу автора (Кашин Владимир Леонидович)

4

Лейтенант Струць нашел подполковника в лаборатории научно-технического отдела. Струць приехал в министерство прямо с аэродрома, и поэтому его обычно щеголеватый костюм и «дипломат» еще хранили на себе следы песчаной бури, пролетевшей над Краснодаром, когда он садился в самолет.

Подполковник и судмедэксперт Забродский беседовали с симпатичной женщиной — начальницей лаборатории. Увидев на пороге Струця, Коваль приветливо кивнул ему и показал на свободный табурет.

Забродский объяснил подполковнику, что настойка, которой пользовался для лечения Крапивцев, действительно помогает при радикулите и ревматизме. В ее составе ряд компонентов растительного происхождения, известных своей ядовитостью, — таких, как чемерица, мачок желтый. Есть также и адамов корень, как называет его местное население Кавказа. Жидкость эта сильного действия, может вызвать ожог кожи, поэтому пользуются ею очень осторожно.

Струць внимательно прислушивался к разговору, одновременно осматриваясь вокруг: белые шкафы с многочисленными ящичками вдоль стен, высокие и такие же белые лабораторные столы, заставленные стеклянными колбами, разными банками, фарфоровыми чашами, пробирками, в которых даже при дневном свете флюоресцировали жидкости разных цветовых оттенков — от соломенно-желтого до густо-фиолетового. В углу стояли почерневшие электроплиты, напоминавшие задымленные жаровни алхимиков, а дальше за ними — неизвестные Струцю какие-то сложные приборы. Все это невольно вызывало чуть ли не мистическое почтение к сотрудникам лаборатории. Ведь здесь, еще до суда, сами вещи — свидетели и участники преступления — объявляли приговор.

Коваль взял у Забродского заключение медэкспертизы.

— Значит, настойка, изъятая у Крапивцева и отправленная на экспертизу, и была тем ядом, от которого погиб Залищук? В вашем письменном выводе прямого ответа на это нет, — сердито проговорил подполковник.

— Видите ли, Дмитрий Иванович, это не исключено. Но в составе отравы, обнаруженной у Залищука, есть еще и не совсем выясненные компоненты… Я даже сказал бы, что он отравился, глотнув слишком большую порцию сердечных лекарств. Известно, что одно и то же вещество в малых дозах является лечебным, а в больших может стать причиной смерти.

— Мне необходим точный вывод, а не домыслы.

— Вполне резонно, — поддержала Коваля начальник лаборатории. — Мы подтверждаем и уточняем наш предварительный вывод. В лаборатории уже определили эти компоненты, Дмитрий Иванович. Кроме следов очень ядовитого переступеня белого, брионина у Залищука обнаружена большая доза дигитоксина, наперстянки, входящей в состав сердечных медикаментов.

— Вот почему наш эксперт и ошибся вначале, — добавил Забродский. — Он обнаружил в крови погибшего дигитоксин, обычную наперстянку. И этого ему было достаточно. Тем более что при алкогольном опьянении лекарства могут действовать как яд.

— Адамов корень также имеет брионин, Евгения Григорьевна? — спросил Коваль.

— Да. Имеет вещество, похожее на брионин. Химически это растение еще не до конца исследовано.

— А как брионин действует на организм?

— Вызывает отравление с рвотой, боль в брюшной полости, судороги. Боль такая сильная, что наступает шок, который в свою очередь ведет к параличу и остановке сердца.

— Так… так… — задумчиво проговорил Коваль.

— Переступень также мало изучен, брионин в алопатической медицине почти не используется. Только гомеопаты применяют его в очень мизерных дозах при изготовлении лекарств против ревматизма, воспаления легких и тому подобное, — объясняла тем временем начальник лаборатории.

«Животик у него еще был тепленький… — вспомнились подполковнику слова Таисии Притыки. — Один, брошенный, корчился на мокрой земле…». Выходит, смерть Залищука наступила от брионина… А у Джейн тоже… рвоты, боли в желудке…

— Евгения Григорьевна, а переступень растет на Кавказе, как и адамов корень? — поинтересовался Коваль.

— Да, Дмитрий Иванович, на Кавказе. На базарах южных городов часто продают его корни, желтоватые сверху и белые на изломе. Их покупают, чтобы натирать поясницу при ревматизме… Но не только на Кавказе. Растет еще в Средней Азии и за границей — в Скандинавии, например…

С ума можно сойти с этими экспертами, подумал Струць. Ему не терпелось узнать: имеет ли найденный им стакан следы той же настойки, которая была у Крапивцева, и в конце концов он решился вмешаться в разговор.

— Товарищ подполковник, разрешите, — и повернул голову к Евгении Григорьевне: — А стакан, обнаруженный во дворе? Он что-нибудь прояснил?

— В нем сохранились следы той же настойки, — ответила женщина, — которую изъяли у Крапивцева. Плюс дигиталис. Мы уже сообщили об этом своем выводе, — она кивнула в сторону Коваля. — Ареал растений, из которых приготовил свою жидкость Крапивцев, — эндемы Кавказа. Заросли крестовника встречаются только высоко в горах, чемерица растет на горных пастбищах и на Кубани, мачок желтый распространен на Западном Кавказе и частично в Крыму, вдоль моря, на каменистых обрывах…

— То-то и оно! — удовлетворенно произнес Струць и победно взглянул на Коваля.

— Значит, собрать все это зелье можно только там, — задумчиво сказал подполковник, постукивая пальцами по столу.

— Или самому собрать, или купить на местном рынке, — ответила женщина.

— Скажите, а наперстянки в настойке Крапивцева нет?

— Нет.

— А на стенках найденного стакана?

— Есть, Дмитрий Иванович.

— А валерьянка, которую я вам принес?

— Самая обычная. Никаких примесей.

— Ясно, — вздохнул подполковник, хотя по выражению его лица было видно, что ему не все еще ясно.

Закончив беседу в аналитической лаборатории, Дмитрий Иванович вместе со Струцем вышли из министерства.

Молодой инспектор спешил в райотдел, где хотел как следует отряхнуть дорожную пыль и спокойно написать рапорт о командировке. Надеялся, что поедут с Ковалем машиной, и обежал взглядом несколько черных «Волг», стоявших возле подъезда, угадывая, какая принадлежит уголовному розыску. Однако подполковник спокойно миновал их, прошел и мимо вездехода, скромно прижавшегося к кромке пешеходной дорожки, и направился к выходу со двора.

Следуя за Ковалем, лейтенант еще надеялся, что машина ждет их за воротами. Тщетность своих надежд понял, как только выглянул на улицу, — здесь не было ни одного автомобиля.

Занятый своими мыслями, Дмитрий Иванович шагал по улице, не замечая разочарования лейтенанта. Шагал так широко, что Струць еле успевал за ним; он старался держаться рядом и был готов в любую минуту ответить на его вопросы.

— Одинаковая отрава, одинаковые симптомы, — бормотал тем временем подполковник. — Но зачем убийце Залищука травить еще и Джейн? Чем выгодна, скажем, Крапивцеву смерть этой девушки? Нет, тут что-то не то… Виктор Кириллович! — обратился неожиданно к лейтенанту, словно только сейчас заметил его. — Ну, а вы что привезли? Какие сведения?

— Что привез? — немного растерялся Струць: он все-таки надеялся, что докладывать не придется на ходу, среди улицы.

Прежде чем ответить, огляделся вокруг. Тихая, спокойная улица старого района города, некогда фешенебельного уголка богачей, называвшегося Липками и не сохранившего деревьев, которые дали ему это название, сейчас, утром, была пустынной. Из одинокой книжной будочки, мимо которой шли, грустно высматривала покупателей киоскерша. Далеко впереди, в скверике, стояли лавочки, отшлифованные пенсионерами и нянями. На одной из них, оторвавшись от книги и следя за внуком, сидела старушка.

— Так что удалось выяснить о Крапивцеве, лейтенант? — повторил Коваль.

Струць вздохнул.

— В Краснодаре он прожил только два года. Ничем особенным не отличился… Перелетал с одной работы на другую. Одну зиму был сторожем и печником в детском саду, несколько месяцев работал в санатории, потом на биостанций, на туристической базе — старшим, куда пошлют: и завхоз, и сторож, и шофер. Жил тихо, приводов в милицию не было…

— По приводам характер человека не определишь.

— Я только докладываю факты, товарищ подполковник.

— Дальше.

— Удивительное дело, Дмитрий Иванович. Крапивцев купил там дом, забрал в Краснодар из Одесской области семью и вдруг, буквально через несколько месяцев, продал этот дом себе в убыток и махнул с семьей в Киев.

— Для этого у него, кажется, была веская причина: дочь вышла замуж за киевлянина… Дом дорогой?

— Купил за шестнадцать тысяч, продал за четырнадцать, это по документам нотариата. Возникает вопрос: откуда у него такие деньги? — оживился лейтенант. — Из Одессы получаю сведения: веники! Обычные веники, каждый ценой в один рубль. Выращивал сорго и изготовлял веники… И как хитро все обставил! Устроился стрелочником на железной дороге и в течение нескольких лет засевал чуть ли не гектар вдоль железнодорожного полотна. Полоса отчуждения, принадлежащая дороге. Выращивал исключительно сорго. Аппетит появляется во время еды… Вскоре ему и на гектаре стало тесно. Втерся в доверие к местным руководителям, прихватил еще два гектара колхозной земли… будто бы для селекционных опытов…

— Гм, — произнес Коваль. — Это становится интересным.

— Ему даже трактор давали вспахать эти два гектара, сеялку, чтобы засеять! — разошелся Струць. — Своя семья уже не могла справиться с вязанием веников, так он людей нанимал…

Подошли к метро «Арсенальная». Но вестибюль станции Коваль обошел. Узкой и крутой тропинкой, наверное не всем известной, стал спускаться к Днепру. Удивленный Струць двинулся за ним. Говорить в спину было неудобно, и лейтенант умолк.

Когда проходили возле Аскольдовой могилы, Коваль спросил:

— А почему он переехал из Одесской области в Краснодар?

— Там в конце концов разобрались, что это за птица, и пришлось господину Крапивцеву убираться восвояси.

— И это ему удалось, — с горечью констатировал Коваль. — Хотя противозаконных деяний целый воз.

— Местный ОБХСС занимался, но дела так и не возбудили.

— Ну, а из Краснодара почему сорвался? Купил дом, перевез семью и вдруг — на тебе!

— Этого не смог установить, — признался лейтенант. — Глубоко копнуть времени не хватило… Да и, думаю, для нашего розыска это не очень важно. — Хотел добавить, что вообще не стоило ездить в Краснодар, чтобы разузнавать о Крапивцеве, когда все и так понятно, но промолчал.

— Кто знает, кто знает… — покачал головой Коваль.

— В Краснодаре у него что-то не получилось с парниковым хозяйством на местной биостанции. Это было последнее место работы… Итак, с Крапивцевым все ясно, — подытожил после секундной паузы Струць.

— Что же вам ясно, Виктор Кириллович?

— Все вещественные доказательства против него.

— Всех доказательств мы еще не имеем.

— Но ведь это та же самая отрава, товарищ подполковник, тот же брионин, переступень. И в желудке Залищука обнаружили, и у Крапивцева изъяли, и следы на стенках стакана…

— А наперстянки, которую нашли в организме погибшего, в настойке Крапивцева нет. И снова — Джейн? Ее тоже хотел отравить Крапивцев?

Подошли к метромосту и направились по нему через Днепр. Даже еще не напоенный осенними дождями, Днепр казался очень широким.

Поднятая плотиной Каневской ГЭС, вода немного замедляла здесь свой бег и, плененная одетой в гранит набережной, рвалась, чтобы разлиться за городом широким голубым плесом.

На середине моста Коваль остановился и, положив руки на теплый каменный барьер, загляделся на реку. Солнце било в глаза, он щурился, но с удовольствием подставлял лицо под его лучи.

Внизу один за другим проплывали катера, буксиры толкали вверх против течения тяжелые баржи, груженные щебнем, песком, чугунными болванками. В небе появился коршун, сделал круг и исчез за Гидропарком.

Струць понимал, что мысли подполковника сейчас далеки от Днепра, от живописного пейзажа, от коршуна, который снова появился в небе.

Лейтенанта удивляло странное, вроде бы спокойное поведение Коваля. Часы, дни бежали безудержно. Опасность отравления преступником новых людей должна была, по его мнению, встревожить подполковника. Однако он параллельно занимался и другими делами, не имевшими никакого отношения к смерти Залищука, и сейчас, казалось, не обратил должного внимания на его, лейтенанта, сообщение. Конечно, ему нелегко, на его плечах целое отделение в министерстве. Но почему он не хочет окончательно остановиться на единственной версии: убийца Крапивцев… Ведь больше ничего у них нет и, очевидно, быть не может…

Над головами прогремел поезд метро; когда он исчез за поворотом, лейтенант услышал, как Коваль произнес задумчиво: «Да… да… конечно… да…»

Возле станции «Гидропарк» подполковник вдруг заторопился. Они быстро вошли в метро и вскоре уже были в райотделе.