"Катажина Грохоля. Заявление о любви " - читать интересную книгу автора

лучшим. Полосы, нитки, жилки, тончайшие черточки и широкие линии, пятна и
многоцветье, прозрачное и матовое, хрупкое и крепкое, мягкое и твердое - все
крошилось под его мощными ударами. Надо любить камень, чтобы не наносить ему
лишних ран. Надо знать, где проходит граница, по которой следует легонько
ударить - порой сто, тысячу раз, чтобы камень внезапно раскрылся, как
огромные врата. Он открывал камни. Такая у него работа. Мелкие кусочки,
столь трогательно-беззащитные - ведь их так легко раздробить, - пробуждали в
нем грусть и желание спасти их. Он заботливо собирал пораненные, острые
осколки и уносил к себе в барак. Они лежали рядом с ним всю ночь, сверкая во
тьме. Он почти чувствовал их дыхание, когда тяжелый сон подсекал его мышцы.
Лишь оттого, что уже не хватало сил пошевелиться, оттого, что веки смежала
тяжкая усталость, он так ни разу и не увидел, как пульсирует их броня. Но
знал, что они благодарны ему за спасение от жерновов. Спасение? Так ли?
Острая кирка ранила. Уходила все глубже. Порой мягко и медленно, словно
в любимую женщину, неспешно, но сильно и решительно, снова и снова. До
самого конца. Кирка вспыхивала в воздухе золотым солнечным бликом и
опускалась - в десятый, в сотый раз. Соленые ручейки пота бороздили его
загорелую грудь. Поднять, ударить, пробиться, победить. Когда камень
раскалывался, он испытывал чисто физическое наслаждение, напряжение
сменялось расслаблением. Он откладывал кирку и огрубевшими руками трогал
камень, как мужчина, касающийся женщины после любовного акта. Нежно
поглаживал ровную кромку, с закрытыми глазами впитывал ее холод. Порой
приходилось наносить удары резкие и внезапные, каждый казался последним, и
он нетерпеливо откалывал края, словно пес, терзавший грязную тряпку. Однако
это не приносило удовлетворения. Раскрытый камень раздражал его тем, что
самое интересное уже позади. Но виной тому был он сам. А раскалывавшийся
валун стонал эхом металла и, наконец издав последний глухой вздох, открывал
беззащитное нутро.
Целыми днями он раскрывал камни. Такая уж работа. Целую неделю он бил,
раскалывал, уничтожал, обнажал. Каменную крошку увозили неизвестно куда, но
это его уже не касалось.
Он поднимал свою кирку сотни раз в понедельник, вторник, среду... в
четверг стиснутые губы обметывало предчувствием радости, от четверга всего
несколько часов до пятницы, а в пятницу можно было сказать: завтра я еду.
Завтра я еду домой. В воскресенье я буду дома.
Шумный автобус появлялся в субботу, продирался через горы, стеная и
отдуваясь. Хрипел мотор, плевался глушитель. Самые дорогие на свете звуки
повезут его в субботу домой. На этот раз наверняка. Там его ждала любовь.
Надо обработать отколотый гранитный блок. Он поплевал на ладони и
поднял повыше свой кусочек солнца. Вспыхнув, сталь глухо ударила по камню.
Мужчина улыбнулся. Он любил трудные задачи. Камень должен поддаться.

***

Сладковатый вкус его пота ласкал ее грудь, растворялся и проникал под
кожу.
Тело подало первый знак. Знак приближения. Первое узнавание происходит
до осознания или принятия решения. Это оно говорит "да". Все начинается с
легкого беспокойства, там, ниже, ниже... И кожа будто выворачивается
наизнанку. Обычно защищенная извечным табу и вдруг обнаженная одним мощным