"Станислав Гроф. Холотропное сознание" - читать интересную книгу автора

Переживания БПМ-I, как правило, обладают сильными мистическими
обертонами: они ощущаются как священные или святые. Более точным, пожалуй,
был бы термин нуминозный, который использовал К.Г. Юнг, чтобы избежать
религиозного жаргона. Когда у нас бывают такого рода переживания, мы
чувствуем, что столкнулись с измерениями реальности, относящимися к высшему
порядку. Этот важный духовный аспект БПМ-I, часто описываемый как глубокое
чувство космического единства и экстаза, тесно связан с переживаниями,
которые могли возникать у нас в хорошей матке - с покоем, умиротворенностью,
безмятежностью, радостью и блаженством. Кажется, что наше обыденное
восприятие пространства и времени угасает, и мы становимся "чистым бытием".
Язык не способен передать суть этого состояния, и большинство переживших его
отмечают лишь что оно "неописуемо" или "невыразимо".
Описания космического единства часто изобилуют парадоксами, нарушающими
аристотелевскую логику. Например, в повседневной жизни мы исходим из того,
что вещи, с которыми мы сталкиваемся, не могут одновременно быть и не быть
самими собой, или что они не могут быть чем-то иным, нежели то, что они
собой представляют. "А" не может быть "не А" или "Б". Однако, переживание
космического единства может быть "бессодержательным, но одновременно
охватывающим все сущее". Или мы можем чувствовать, что "лишены эго" в то
время, как наше сознание расширилось, включив в себя всю Вселенную. Мы можем
быть унижены и напуганы собственной ничтожностью, и, одновременно,
испытывать чувства огромного успеха и важности вплоть до отождествления себя
с Богом. Мы можем воспринимать себя как существующих и, в то же время, не
существующих и видеть все материальные объекты пустыми, а саму пустоту -
наполненной формой.
В этом состоянии космического единства мы чувствуем, что обладаем
прямым, немедленным и безграничным доступом к знанию и мудрости вселенской
значимости. Обычно, это означает не конкретную информацию с техническими
подробностями, которую можно было бы применить на практике, а, скорее,
связано со сложными прозрениями, раскрывающими природу бытия. Как правило,
они сопровождаются чувством убежденности в том, что это знание, в конечном
итоге, более уместно и "реально", чем представления и убеждения, которых мы
все придерживаемся в повседневной жизни. В древних индийских Упанишадах об
этих глубоких прозрениях в высшие тайны бытия говорится как о "познании
Того, что дает знание всего".
Экстаз, связанный с БПМ-I, можно назвать "океаническим блаженством".
Далее, в разделе о БПМ-III, мы встретимся с совершенно иной формой экстаза,
связанной с процессом смерти-возрождения. Я ввел для него термин
"вулканический экстаз". Он дикий, "дионисийский", с неумеренными
количествами взрывной энергии и сильным побуждением к лихорадочной
деятельности. Напротив, океаническую энергию БПМ-I можно было бы назвать
"аполлонийской": наряду со спокойствием и безмятежностью она включает в себя
мирное растворение всех границ. Когда мы закрываем глаза и отгораживаемся от
всего остального мира, она проявляется как независимое внутреннее
переживание, наделенное уже описанными мною чертами. Когда мы открываем
глаза, она превращается в ощущение слияния или "становления единым" со всем,
что мы воспринимаем вокруг себя.
В океаническом состоянии мир предстает в неописуемом сиянии и красоте.
Потребность в логическом мышлении резко уменьшается, и Вселенная становится
"не загадкой, которую надо разгадывать, а переживаемой мистерией".