2

Заместитель начальника отдела уголовного розыска подполковник Коваль, просмотрев за чашкой крепкого кофе вечернюю газету, вышел в сад.

Одноэтажный домик на живописной окраине города, в котором после смерти жены жил Коваль с дочерью, был окружен небольшим садом. Старые развесистые ореховые деревья уже давно не давали плодов, да и узловатые яблони редко цвели, однако Коваль любил свой сад. Он любил эти ветвистые ореховые деревья и яблони, живую изгородь бузины, любил за то, что они, казалось, хоть на какое-то время отгораживали не только от пыли и городского шума, но и от назойливых мелких забот. Именно здесь, а не в служебном кабинете, заставленном шкафами со множеством папок, с допотопным железным сейфом в углу, прогуливаясь по усыпанной песком дорожке или сидя на лавочке, разгадывал он головоломки, которые были не так уж редки в его нелегкой работе.

Коваль не стыдился признаваться в этом товарищам по службе, хотя они и подтрунивали над ним. Он считал, что поиски истины — это творчество, для которого необходима полная сосредоточенность, а атмосфера кабинета с его суетой и телефонными звонками не всегда благоприятствует ей.

Когда Коваль вышел в сад, солнце за зеленой стеной уже догорало. Кроны ореховых деревьев, верхушки яблонь охвачены были алым пламенем, а на траву пали глубокие тени. Присев на скамью, под кустом сирени, Коваль вспомнил подробности недавно законченного дела об убийстве жены управляющего трестом «Артезианстрой» Нины Петровой.

Вчера областной суд приговорил убийцу — художника Сосновского — к высшей мере наказания. Но, как ни странно, ни по окончании следствия, ни после известия о приговоре, которое принес следователь прокуратуры Тищенко, не возникло у Коваля ощущения завершенности дела — то обычное ощущение, которое появлялось после каждого расследования и давало возможность, отодвинув прежние заботы и хлопоты в дальние ящики памяти, отдаться новым.

Коваль искал причину такого необычного для него состояния и найти ее не мог. Собранные оперативными работниками факты и доказательства, наконец, признание самого Сосновского помогли отчетливо воссоздать картину убийства, объяснить мотивы, которые толкнули художника на преступление и дали все основания для обвинения.

Теперь, после приговора, Коваль снова, уже в который раз, перебирал в памяти наиболее яркие моменты этого дела.

Поздно вечером семнадцатого мая дежурному горотдела охраны общественного порядка позвонил управляющий трестом «Артезианстрой» Петров и сообщил, что его жена — Нина Андреевна Петрова, тридцати семи лет, ушла утром из дому, очевидно за продуктами, и до сих пор не вернулась. Никаких предположений по поводу того, что могло случиться с женой, у Петрова не было. Дежурный дал распоряжение о розыске пропавшей женщины всем райотделам милиции, а мужу ее предложил подать письменное заявление о происшедшем.

На следующий день, в половине десятого утра, из пригородного дачного поселка Березовое поступило донесение: в лесу найден труп молодой женщины. Это была Петрова. Убитая лежала неподалеку от своей дачи, куда хозяева переезжали на лето из городской квартиры.

По данным судебно-медицинской экспертизы, смерть наступила накануне, около двух часов дня, от нескольких проломов черепа молотком, обнаруженным под трупом. Перед убийством преступник пытался изнасиловать женщину, о чем свидетельствовали разорванное белье, ссадины и царапины на теле. Однако это ему не удалось, и он, убив свою жертву и вырвав изо рта золотые коронки, исчез.

Зверское убийство Нины Петровой взволновало город. Расследование прокурор области поручил сотруднику прокуратуры Степану Андреевичу Тищенко и подполковнику Ковалю, проводившему оперативный розыск…

И вот перед ними муж Петровой. Даже такому видавшему виды оперативнику, как подполковник Коваль, было тяжело смотреть на него. Перед ними сидел коренастый, с волевыми чертами лица мужчина, весь какой-то осунувшийся, изможденный и ничего не видящими глазами уставился в них. На вопросы отвечал бессвязно и невпопад; то словно терял дар речи, то со слезами на глазах рассказывал, какой милой, доброй была Нина, как они любили друг друга и каким одиноким он остался теперь…

В начале следствия было несколько версий: убийство из ревности, убийство случайным садистом-насильником, убийство с целью ограбления.

Убийство из ревности мог совершить муж. Нина была красива и намного моложе своего супруга. Но эта версия сразу же отпала. И не только потому, что Петровы, по свидетельству знакомых и соседей, жили душа в душу и Нина Андреевна часто откровенно говорила о своей любви к мужу, но прежде всего потому, что в день убийства, с десяти утра, Иван Васильевич Петров был в городе, на работе. С десяти до половины двенадцатого находился на приеме в горсовете. Это подтверждено и удостоверено несколькими свидетелями. А возвратившись из горсовета, с двенадцати до трех проводил совещание у себя в тресте и в три, наскоро перекусив, принимал прорабов. Из конторы, по показаниям секретаря и плановика, которого Петров задержал после окончания рабочего дня, чтобы уточнить план на полугодие, управляющий трестом ушел около шести часов вечера.

Алиби Петрова было полностью доказано. Да и нелепо предполагать, что муж пытался изнасиловать в лесу собственную жену!..

Убийство с целью ограбления? Сняты золотые коронки и похищен ридикюль. Но на руке Петровой остались часы. Не означает ли это, что убийца сорвал коронки и взял ридикюль, чтобы инсценировать ограбление и направить следствие по ложному пути? Или часов он в спешке просто не заметил?

Попытка изнасилования, а затем убийство? Но почему Нина Петрова оказалась одна в лесу? Почему она не сказала мужу, что едет на дачу? Была ли у нее необходимость что-то скрывать от Ивана Васильевича, скажем, встречу с кем-то или что-либо другое?

Жители Березового, вблизи которого находятся дачи Петровых и художника Сосновского, показали, что после первомайского праздника Нина часто появлялась в поселке одна, без мужа, чего раньше они не замечали. Встречалась ли она там с кем-нибудь — этого никто не знал. Приезжала утренним поездом и вскоре возвращалась на станцию — опять-таки одна.

На месте преступления был найден старый, с почерневшей ручкой увесистый молоток со следами крови. Важное, но пока что единственное вещественное доказательство. Больше ничего обнаружено не было.

В тот день, где-то около двух часов, началась гроза, пошел дождь, который затем превратился в ливень, и в лесу на месте убийства не осталось никаких следов — примятая трава после дождя распрямилась.

Молоток — единственная улика, которая могла восстановить истину. И Коваль стал искать его хозяина.

А дальше все пошло просто и легко. Так просто, что следователь Тищенко и подполковник Коваль время от времени отбрасывали версию, которая сама прямо-таки напрашивалась, лезла в руки, и мучительно искали другие возможные варианты. Но все было напрасно. И они снова и снова возвращались к владельцу молотка.

Установить его но составляло труда. Это был холостяк, известный художник Сосновский. Дача его стояла рядом с дачей Петровых. Все остальные дома поселка Березовое находились на изрядном расстоянии от них.

Экспертиза обнаружила на молотке кровь той же группы, что и у Петровой, а кроме того — мельчайшие вкрапления каменного угля, частицы которого были обнаружены и на краях ран. Каменный уголь, оставшийся с зимы во дворе Сосновского, оказался того же сорта. Соседи подтвердили, что художник отапливал дом углем и иногда дробил его молотком. Проломы на черепе убитой соответствовали форме молотка.

Сосновскому предъявили обвинительное заключение и взяли под стражу.

Он признал молоток своим.

На вопрос Коваля, где обычно лежал молоток, Сосновский ответил: во дворе, на куче угля или возле нее.

Брал ли у него кто-нибудь этот молоток?

Нет, не брал.

Не помнит ли гражданин Сосновский точнее, в каком месте лежал молоток семнадцатого мая?

Нет, не помнит. Последний раз он топил печь перед праздником, а потом стало теплее, об угле и молотке он забыл.

Коваль хорошо помнил, какой болью исказилось лицо Сосновского, когда ему было сказано о гибели Нины Петровой.

Сосновский уставился на следователя, замер, потом потер большой белой рукою лоб и едва слышно произнес: «Послушайте, что это вы такое говорите?..»

А когда Тищенко повторил свои слова, художник закрыл лицо ладонями и застонал.

Следователь и подполковник Коваль, сделав паузу, пробовали продолжить разговор, но художник не отвечал и, казалось, не слышал их.

«В каких отношениях вы были с Петровой? — повторил вопрос следователя Коваль. — Отвечайте же, Сосновский!»

«Подите вы к черту! — не отнимая ладоней от лица, зло пробормотал художник. — Все к черту! К черту! — закричал он и, открыв лицо, вперил в подполковника гневный взгляд. — Вы лжете, лжете! Не может этого быть!»

«Успокойтесь. Успокойтесь и отвечайте. Вам сказали правду. Нина Андреевна убита в лесу».

«Ничего не буду отвечать, отстаньте. Что вам от меня нужно?.. Не может быть! — снова застонал художник. — Кто ее убил?! Кто? Почему? Зачем?! Милиция! Вы — милиция, и вы обязаны знать! Почему ее убили, за что? Как это могло случиться, я вас спрашиваю!»

«Именно это мы и выясняем, и вы нам помогайте, а не устраивайте истерику, — спокойно ответил Коваль. — В каких отношениях вы были с Петровой?»

«В каких отношениях? — блуждающий взгляд художника остановился на лице Коваля. — Ни в каких. Я любил ее…»