"Станислав Гроф, Джоан Хэлифакс. Человек перед лицом смерти [V]" - читать интересную книгу автора

могла из только что испытанного яркого переживания, стараясь выразить
невыразимое. Что не существует страха и нечего бояться. Мы всегда находимся
там, куда направляемся. Достаточно просто быть. Нет нужды беспокоиться,
задавать вопросы, искать причины. Просто - быть. Я сказала ему о важности
всех нас для поддержания движения в повседневном мире.
Я выпила горячий бульон и чай, стремясь к питанию и теплу. После
перерыва вновь ушла в себя. На этот раз воспринимала унылые и грустные сцены
из очень раннего периода жизни, с которыми уже была знакома по предыдущим
сеансам. Картины приняли форму маленьких скелетоподобных существ, парящих в
пустоте, ищущих, но не находящих пищи. Пустота - но не свершение. Тощие
птицы в поисках еды в пустом гнезде. Какое-то ощущение себя и братьев
одинокими, ищущими и не имеющими куда приткнуться.

В какой-то момент я погрузилась в грусть. Грусть как основную тему,
тянущуюся из раннего детства через всю мою жизнь. Я осознала нарастающее
усилие скрыть ее, проявить то, что людям, видимо, хотелось видеть во мне
("улыбайся", "выгляди живой", "перестань грезить").
Позднее, в ходе этого же сеанса, у меня возникло чувство, что некоторые
избраны ощущать печаль, присущую миру. Если я одна из них, что ж, прекрасно.
Я думала о всех детях, тянущихся к матерям, которых нет. Думала об
остановках Христа на крестном пути и почувствовала Его страдания или, быть
может, ту печаль, которую Ему пришлось испытать. Я поняла, что карма других
людей - ощущать довольство, или силу, или красоту - что угодно. Почему бы
радостно не принять печаль?
В другой момент я лежала на подушках, на мне было много шерстяных
кашне, и было тепло, уютно. Я хотела быть рожденной не как личность, а,
может, как радуга, яркая, красная, желтая, мягкая, прекрасная... Днем в
какой-то момент я почувствовала центральное положение своего желудка. Мне
явилось множество картин, где люди наслаждались едой, вспомнилась моя
предшествующая тяга к чаю и бульону, и всегда, всегда что-то поступает ко
мне в желудок... Я поняла, что сознаю это в своей повседневной жизни,
постоянно стремясь как бы получить грудь, то есть заменяющую ее ложку,
соломинку, сигарету. И никогда не считаю, что полученного достаточно.
Я осознала, что вновь стала ребенком: зависимым, но зато обладающим
матерью (второй женой отца), заботящейся обо мне, которой хочется и нравится
заботиться обо мне. Мне доставляло удовольствие получать то, чего я была
лишена в детстве. Я переживала мгновенья радости от запаха и ощущенья
плодов: прекрасного манго, груши, персика, винограда. Глядя на них, я видела
движение клеток. Гораздо позже начала наслаждаться бутоном розы:
бархатистым, благоухающим и прекрасным.
К концу дня я неожиданно поняла, что нашла способ узаконить свою
вековечную грусть: для этого просто нужно стать смертельно больной. Ирония
заключалась в том, что я обрадовалась и ощутила облегчение от такого
открытия. Мне хотелось проникнуть в источник моей грусти. Я видела, что с
самого начала матери нечего было дать мне; что на деле она ждала, чтобы я
дала что-то ей. У меня действительно было больше чего дать ей, чем у нее -
мне, но я ощутила это, как тяжкую ношу.

Я долго беседовала с отцом о печали, не понимая, что плохого в ней и
почему она так нелюбима людьми. Я писала ему, как много растратила энергии,